Сергей Махотин - Марфа окаянная

Возгласы одобрения, радостный гомон, здравицы славному гусляру, бульканье пива — всего этого Ваня уже не слышал. Он крепко спал, прислонившись головой к Олёниному плечу. Никита бережно поднял его на руки и отнёс в горенку. Слуги убирали грязную посуду, сворачивали запачканные вином и жиром скатерти, подметали и мыли полы при тусклом свете догорающих свечей. Хлебосольный терем великой боярыни Марфы Ивановны Борецкой постепенно успокаивался.

...Проснувшись, Ваня Долго не мог понять, что его разбудило. Какая-то мысль. Вдруг вспомнил: Волчик! Он выбрался из тёплой постели и в одной рубахе, в сапожках на босу ногу, держа перед собой свечку, зажжённую от лампадки, спустился в сени. Открыл плечом тяжёлую дверь и вышел на крыльцо. Моросил дождь. Ваня поёжился, прикрывая огонёк свечки ладонью.

Боясь поскользнуться, он прошёл по двору и толкнул дверь сенника. И сразу же увидел деревянную клетку, наскоро сколоченную вчера Никитой. Волчонок лежал на сбившейся соломе, свернувшись в серый комок. При звуке Ваниных шагов поднял щенячью мордочку и заскулил, дрожа всей шёрсткой.

«Живой!» — обрадовался Ваня. Он взялся за верх клетки и потащил её к терему.

Фёдор, хмельной и злющий, грозился давеча вновь затравить Волчика (так его Ваня окрестил). Но то ли забыл, то ли не успел ещё, занятый пиром. Ваня упросил Никиту припрятать Волчика. Да разве спрячешь от Фёдора, первый же холоп выдаст...

А из горенки-то небось не посмеет взять.

У крыльца Ваня поставил клетку на высокую ступень и, уверенный, что его никто не видит, справил малую нужду. Если бы он обернулся, может, и заметил бы, как дверь недальней избы открылась без скрипа. Давешний косматобородый скоморох быстро и бесшумно пересёк двор, достиг забора и перемахнул через него, скрывшись в моросящей темени.

«Отсель история наша приемлет достоинство истинно государственной, описывая улане бессмысленные драки княжеские, но деяния царства, приобретающего независимость и величие. Разновластие исчезает вместе с нашим подданством; образуется держава сильная, как бы новая для Европы и Азии, которые, видя оную с удивлением, предлагают ей знаменитое место в их системе полти чёской. Уже союзы и войны наши имеют важную цель: каждое особенное предприятие есть следствие главной мысли, устремлённой ко благу отечества. Народ ещё коснеет в невежестве, в грубости, но правительство уже действует по законам ума просвещённого. Устрояются лучшие воинства, призываются искусства, нужнейшие для успехов ратин и гражданских; посольства великокняжеские спешат ко всем дворам знаменитым; посольства иноземные одно за другим являются к нашей столице; император, Папа, короли, республики, цари азиатские приветствуют монарха Российского, славного победами и завоеваниями, от пределов Литвы и Ноши рода до Сибири. Издыхающая Греция отказывает нам остатки своего древнего величия; Италия даёт первые плоды рождающихся в ней художеств. Москва украшается велико лепными зданиями. Земля открывает свои недра, и мы собственными руками извлекаем из оных металлы драгоценные. Вот содержание блестящей истории Иоанна, который имел редкое счастие властвовать сорок зри года и был достоин оного, властвуя для величия и славы россиян».

«Русские очень красивы, как мужчины, так и женщины, но вообще это народ грубый. Их жизнь протекает следующим образом: утром они стоят на базарах примерно до полудня, потом отправляются в таверны есть и пить; после этого времени уже невозможно привлечь их к какому-либо делу».

«Поселяне шесть дней в неделю работают на своего господина, а седьмой день предоставляется им для собственной работы. Они имеют несколько собственных, назначенных им их господами полей и лугов, которыми они и живут; всё остальное принадлежит господам. Кроме того, положение их весьма плачевно и потому, что их имущество предоставлено хищению знатных лиц и воинов, которые в знак презрения называют их крестьянами или чёрными людишками.

Одежду носят они длинную, шапки белые, заострённые, из валяной шерсти, из которой, как мы видим, приготовляются плащи диких народов; при выходе из мастерской шапки эти бывают жёстки. Сени домов достаточно просторны и высоки, а двери жилищ низки, так что всякий входящий должен согнуться и наклониться.

Подёнщикам, которые живут трудом и нанимаются на работу, они платят за день по полторы деньги; ремесленник получает две».

«У них имеется и хорошее пиво, которое, в особенности немцы, у них умеют очень хорошо варить и заготовлять весною. У них устроены приспособленные для этой цели ледники, в которых они снизу кладут снег и лёд, а поверх их ряд бочек, затем опять слой снега и опять бочки и т. д. Потом всё сверху закрывается соломою и досками, так как у ледника нет крыши. Для пользования они постепенно отрывают одну бочку за другою. Вследствие этого они имеют возможность получать пиво в течение всего лета — у них довольно жаркого — свежим и вкусным».