Иван Стаднюк - Москва, 41. Меч над Москвой

Бензовозы скрылись за поворотом дороги, а оттуда, из-за поворота, показался верховой. Конь под ним трюхал мелкой рысью, из его ноздрей пульсировали фонтанчики пара. Когда поравнялись, Иванюта узнал в верховом старшего политрука Дубова — помощника начальника политотдела по комсомолу из бывшей Мишиной дивизии.

— Привет пехоте газетных войск! — поздоровался Дубов и, натянув поводья, остановил коня.

— Здорово, товарищ главная комсомольская шишка! — без особой радости откликнулся Иванюта, тая давнюю обиду на Дубова. Но тут же невольно заулыбался, отметив про себя, что губастый, темноликий Дубов с заиндевелыми веками, в надвинутой на лоб и плотно завязанной на подбородке ушанке, обросшей по окружности лица кристалликами льдинок, чем-то походил на своего коня, у которого такие же льдинки сплошной чешуей поднимались от ноздрей до лба, четко обрамляли глаза и покрывали темную гриву. Да и весь полушубок Дубова, как и круп лошади, тоже был обвалян в снегу. — Что, торил дорогу по целине? — насмешливо спросил у него Миша.

— Да нет! «Катюша» как гаркнула, а мой пегас от испуга сиганул за дорогу — по уши в сугроб.

— А что на передке?

— Немцы щупают нашу оборону. Видимо, скоро двинутся на новый штурм Москвы.

— Ничего им уже не поможет!

— Вам там с армейских высот виднее, — сказал Дубов, явно вызывая Иванюту на откровение.

— Это уж точно, — не без бахвальства согласился Миша, но ему нечего было сообщить Дубову, и он поспешил перевести разговор на другое: — У тебя случайно нет интересного материала для газеты?

— На дармовщинку надеешься? — Дубов улыбчиво прищурил глаза. — Случайно есть. Но газетчику полагается самому находить материал.

— Это конечно, — согласился Миша и с серьезным видом добавил: — Но мы очень ценим подсказки руководящих политработников.

Беззастенчивая лесть Иванюты подкупила старшего политрука Дубова, и он милостиво посоветовал:

— Топай к минометчикам нашего левофлангового стрелкового полка. Там был один комсомолец… Герой из героев парень….

— Что значит «был»? Уже нет его?

— Уже нет, — с печалью в голосе ответил Дубов.

— Где ж его искать? В медсанбате или в госпитале?

Темное лицо Дубова сделалось еще более сумрачным, болезненно сжалось, четко обозначив лучики морщин у глаз, и он, вздохнув, ответил на вопрос вопросом:

— Фотоаппарат у тебя только для форсу или действует?

— Заряжена «лейка», — с готовностью ответил Иванюта, видя, как Дубов расстегнул свою полевую сумку и стал в ней что-то искать. Тут же он протянул Мише серенькую книжечку с силуэтом Ленина на обложке — комсомольский билет.

Миша взял билет и будто обжег об него руки: увидел дырку — след пули, и багровые пятна крови. Он был свидетелем многих смертей, немало схоронил товарищей, но привыкнуть к смерти невозможно… С тоскливым чувством и сбившимся дыханием раскрыл серые корочки комсомольского билета и увидел в застывших потеках крови фотографию совсем юного, длинношеего паренька, смотревшего на мир светлыми, удивленными глазами. Кого-то напоминало Мише это юное птичье лицо. Когда скользнул взглядом выше и прочитал: «Христич Алесь…» — то чуть не вскрикнул от неожиданности. Значит, жив!.. Нет, уже не жив… И память Иванюты всколыхнула все главное, что хранила об этом белорусском пареньке. Ведь это именно его, Алеся Христича, спас Михаил Иванюта восточнее Копыси от расстрела… По недоразумению был обвинен тогда Христич в дезертирстве. Потом рассказывали Мише, как однажды Алесь чуть на лупанул гранатой по броневику охраны маршала Тимошенко, приняв броневик за немецкий… А у Смоленской военной комендатуры, этому Иванюта сам был свидетелем, Алесь кинул в семитонный грузовик «Ярославец», в котором плотно сидели переодетые в нашу форму и вооруженные до зубов немецкие диверсанты, сумку от противогаза со связкой гранат… Помнилось Мише, что Христич и сам был ранен тогда их осколком…

«Алесь Христич…» — еще раз прочитал Миша в комсомольском билете. Отчество оказалось просечено пулей…

— О чем задумался, газетный волк!

Слова Дубова вернули Мишу из глубины памяти на лесную дорогу. Ему почему-то стало обидно, что Дубов не находит нужным спешиться, а разговаривает с ним, сидя в седле, да еще с чувством некоторого превосходства. Но тем не менее взглянул на него просительно:

— Можно, я возьму билет в редакцию? Я знаю этого парня, и у меня есть что написать о нем.

— Нет… Я должен доставить билет в политотдел армии вместе с другими документами. К Герою Советского Союза представили Христича.

— Что же Христич такое совершил?! Чем опять отличился? — Чувство жалости к погибшему Алесю стало вытесняться в Иванюте профессиональной заинтересованностью журналиста.

— Я знаю только в общих чертах. Иди ищи живых свидетелей его подвига. И вообще, не привыкай черпать материал для газеты из вторых рук.

— Демагогия, товарищ старший политрук! — с раздражением отпарировал Миша. — Этак я должен писать только о том, что видел сам?

— Хотя бы со слов тех, которые что-то видели, — назидательно изрек Дубов и поторопил: — Щелкай своей «лейкой»!

Попросив Дубова подержать в руке развернутый билет против тускло пробивавшихся сквозь белесую хмарь лучей солнца, Иванюта прицелился в него фотоаппаратом и несколько раз щелкнул диафрагмой. Затем уточнил по карте Дубова местонахождение минометной роты, в которой служил в последнее время Алесь Христич, сделал пометку на своей карте и деловито вновь заспешил по глянцевитой снежной дороге в сторону погромыхивающей линии фронта.

Заснеженный и чем-то таинственный лес в тылу стрелкового полка перечеркнут множеством тропинок, машинными и санными колеями. Не зазорно было б старшему политруку Иванюте спросить у первого встречного, как ближе попасть на огневые позиции полковых минометчиков. А спрашивать было у кого: впереди два бойца в длиннополых шинелях поверх ватного одеяния и с винтовками за спиной поволокли вместительные салазки, нагруженные термосами с едой, чаем и «наркомовской» водкой — обед, видать, повезли прожорливому войску переднего края. Наискосок тропе, по которой споро шагал Михаил Иванюта, проехали пароконные сани с ранеными, укрытыми брезентом. Слева на небольшой возвышенности несколько бойцов ломами и кирками углубляли закопченную воронку от бомбы, готовили кому-то место для вечного покоя — такова уж работа у хлопцев из похоронной команды… То там, то сям пробегали связисты с улюлюкающими за спиной катушками телефонного провода, торопились посыльные, а вон ковыляет, опираясь на винтовку, легко раненный боец в подгорелой ушанке… Нет, не хотелось Мише ни у кого расспрашивать дорогу, коль есть у него топографическая карта с пометкой расположения огневых позиций минометчиков. Надо только определить свое местонахождение, исходя из того, что он недавно миновал перекресток дорог.