Эрнест Дюплесси - Филипп Август

«Сир де Куси, узнав о вашем возвращении в ваши владения, мы добровольно покидаем их, но не из страха, потому что ни вас и никого на свете не страшимся, но зная вашу храбрость, не хотим вступать в борьбу против храбрейшего и великодушнейшего рыцаря во Франции».

– По чести! – воскликнул Куси. – В вежливости этим бродягам не откажешь, и ты, Жоделль, был прав: между ними должно быть много храбрых солдат. Конечно, я не стану преследовать их, раз уж они добровольно покинули мои владения.

– Откуда они достали пергамент? – пробормотал сквозь зубы Жоделль.

Все размышления Куси мигом рассеялись, когда вдали, но явственно раздались звуки трубы.

– Слышите? – спросил Гуго де Барр.

– Я не глух, любезный Гуго, – отвечал Куси с улыбкой. – Будь спокоен, мы поспеем вовремя. Эрмольд, – обратился он к пажу, – вышли по лесу разъезды с моими вассалами; потому что эта записка может быть только хитрой уловкой. Надо удостовериться в истине. Если отыщешь новые следы, оставайся наблюдать и пошли за мной.

Труба запела во второй раз, и Куси поскакал по направленно к замку, а за ним и свита. Объезжая холм, рыцарь намеревался принять вправо, чтобы выехать навстречу графу Жюльену, но вдруг увидел группу всадников, взбирающихся по крутому склону, ведущему в замок.

В этом отряде было несколько женщин. Куси остановился в изумлении, но легкий ветерок приподнял вуаль, закрывавшую лицо одной из амазонок.

– Это она! – воскликнул он, узнав Алису, и помчался вперед.

Но путешественники прибыли в замок прежде, чем рыцарь успел присоединиться к ним, а когда он подъехал к парадному подъезду, тут оказался только граф Жюльен, который страшно суетился, распоряжаясь своей свитой, и, увидев хозяина, бросился к нему навстречу.

– Я вспомнил о данном вам обещании, сир де Куси, – сказал граф, обнимая его, – и не хотел проехать мимо, не заехав в ваш замок. Притом мне надо переговорить с вами о важном деле. Но откуда это вы приехали? По вашему вооружению можно подумать, что вы отправляетесь в поход.

– Я выехал было, чтобы выжить из моих лесов шайку разбойников, да только они избавили меня от труда, не почтя за нужное дождаться расправы. Но вместе с тем я собирался выехать вам навстречу, чтобы напомнить о данном обещании, и признаюсь, имел твердое намерение похитить вас силой, если бы вы не согласились добровольно исполнить мою просьбу. В любом случае, сир Жюльен, вы мой пленник – и на несколько дней.

– А пока вы хлопотали, как бы похитить меня, я сам застиг врасплох ваш замок, – со смехом отвечал граф дю Мон, – штука вышла славная. Но пойдемте наверх. Алиса уже на стенах, любуется видами, которые, говорят, у вас преживописные… Впрочем, что до меня, то если я понимаю толк в видах, то только политических.

И когда Куси, в нетерпеливом желании видеть Алису, помчался по узкой лестнице, ведущей на стены, старый граф закричал ему вслед:

– Потише, сир Ги, потише! Вы забываете, что старики часто страдают одышкой.

Волей-неволей Куси замедлил бег. Наконец он оказался наверху, и Алиса покраснела, когда услышала звуки его шагов, однако не повернула головы, пока он не подошел к ней.

Здороваясь с рыцарем, молодая девушка выказала столько застенчивости и замешательства, что заставила бы задуматься всякого отца, хоть немного наблюдательного. Но граф Жюльен, занятый только собой, ничего не замечал. Впрочем, он поспешил пересказать дочери, какую славную штуку сыграл с Куси, застав его врасплох, когда тот сам выехал к ним навстречу.

– Но дело в том, – закончил он, – что сир Ги приглашает нас погостить у него несколько дней. С моей стороны, я охотно бы согласился. Но что ты на это скажешь? Думаешь ли, что в лесах Куси-Маньи можно так же безопасно гулять, как и в лесах Монморанси?

Алиса потупила глазки, вероятно, из страха, чтоб они не обличили радость, которую внушало ей это предложение, и, когда отец настаивал, чтобы она выразила свое мнение, отвечала с румянцем на лице:

– Вы знаете, папа, что мне везде хорошо, где вам приятно.

Устроив таким образом дела, граф Жюльен увел с собой Куси, к великому его неудовольствию, и хотя при общей суматохе трудно было разговаривать наедине, не прошло и часа после прибытия гостей, а граф Жюльен успел уже изложить хозяину свое важное дело со всеми подробностями. Его план состоял ни более ни менее как из заговора французских баронов под предводительством Иоанна Английского, как герцога Нормандии и графа Фландрского, с целью положить преграду усилиям Филиппа Августа укрепить монархическую власть. Граф Жюльен без околичностей предложил Куси вступить в союз, и когда тот, не желая прогневать гостя, пришел в видимое замешательство, старый граф прибавил торопливо:

– Не спешите с ответом. Я понимаю, что такое важное дело требует зрелого размышления. Для этого я даю вам двое суток – обсудите его со всех сторон. Но после этого я уеду в Руан, дав вам прощальный поцелуй, как другу и союзнику, или как честному хозяину, которому без страха можно поверить свою тайну.

Куси был в восторге, что от него не требовалось немедленного ответа, и весь предался заботам об Алисе. И хотя граф Жюльен, всегда суетливый, каждую минуту мешал разговорам молодых людей, однако чувство, их соединявшее, совершало быстрые успехи, гораздо быстрее, чем затеи ее отца.

Когда Алиса приехала в замок Куси-Маньи, ей недоставало только одного слова для подтверждения, что она любима; не успело зайти солнце, как это слово было произнесено.

На другой день, очень рано утром, когда старики обыкновенно любят спать, а влюбленная молодежь уже встает, Алиса и Куси, вероятно под влиянием одинакового чувства, встретились у опушки леса, в прогалине, откуда можно было видеть высокую башню замка, окруженного столетними дубами.

Долго прогуливались влюбленные, получив полную свободу разговаривать, потому что госпожа Гертруда, сопровождавшая Алису, была весьма занята составлением букета и часто на несколько сот шагов отставала от них.

– Ах, Куси, – молвила Алиса с робкой нерешительностью, возбуждающей сомнения и вместе с тем пылкие надежды, – если бы только я могла поверить, что вы способны сохранять навеки то глубокое чувство, какое теперь выражаете! Но вы так пылки, так способны увлекаться!

– Не будьте несправедливы, милая Алиса, – возразил Куси с жаром, – и поверьте, что в сущности я совсем не таков, каким кажусь в глазах света. Сам не знаю почему, но всегда, уже с самого детства, я скрывал мои сердечные чувства даже от тех, кто был мне дороже всего. Быть может, вначале это происходило от страха, чтобы не подвергли осмеянию то, что было мне дорого, но впоследствии эта скрытность обратилась в привычку до такой степени, что мне случается иногда шутить именно в ту минуту, когда на сердце слезы. Нет, Алиса, я совсем не таков, как вы думаете; не в моем характере увлекаться или быть ветреным. Мое сердце глубоко чувствует и часто представляло тому доказательства.