Илья Куликов - Десант князя Рюрика

Евдокию передёрнуло от омерзения. Михаил это заметил и улыбнулся. Императору нравилось, когда Евдокии было мерзко, и, чтобы увидеть её такой, он придумывал всё новые и новые забавы. В Константинополе он платил сто золотых монет тому, кто придумает наигнуснейшую мерзость, а после демонстрировал её Евдокии.

В покои императора опять вошёл военный и замер, глядя на Михаила.

– Чего тебе надо? – крикнул император, запуская руку в живот мёртвой рабыне.

– Август, агоряне движутся сюда, и вскоре ваша жизнь будет в опасности.

Михаил встал и осмотрелся по сторонам. На самом деле он не хотел попадать в плен и уж тем более оказаться в опасности.

– Пусть наши войска вступят в бой. Я должен покинуть вас, так как скифы вторглись в мою империю и угрожают Константинополю. Заслужите славу в бою или умрите!

– Михаил, ты воистину мудр, нет нужды подвергать наши жизни опасности. Вернёмся в Константинополь, а то здесь мне уже надоело, – сказала Евдокия.

И тут с императором Михаилом случился один из тех припадков, которые в последнее время происходили всё чаще и чаще.

– Я великий Август! Мне позволено всё! – закричал Михаил. – Я хочу, чтобы эти агоряне склонились предо мной, а не сражались! Я приказываю! Я хочу! Евдокия, почему меня никто не слышит! Хоть бы эти скифы сожгли проклятый Константинополь вместе со всеми змеями и лжецами! Я стану править из Антиохии или ещё откуда-нибудь! Давай создадим город, где можно будет безостановочно сношаться! Это будет новый Вавилон! Мы станем Вавилонской империей!

Евдокия слушала бред императора молча, так как понимала, что он немного не в себе и возлияния и дурманящие благовония, словно черви, сожрали его разум. Впрочем, её разум тоже был поглодан этим червём, и сейчас ей сильно захотелось провалиться в безумный восторг. От того, что ей не давали вдохнуть этих благовоний, она стала злой.

– Да, и пусть все подохнут в этом Константинополе, а мы, вдыхая запахи богов, будем жить вместе.

Упоминания о запахах богов заставили императора повалиться на землю и начать грызть ножку прекрасного кресла.

Одна из рабынь тут же ушла и вернулась с чарующими ароматами, в дурман которых тут же провалились император и императрица. Вот теперь они были поистине счастливы и любили друг друга. Евдокия вдохнула аромат полной грудью и наконец, потеряв сознание, упала на пол. Из её носа потекла кровь, а изо рта зелёная слизь. Император повалился прямо на неё и, не в силах сдерживать свои естественные потребности, испражнился под себя. Рабыни, которые были с ними и тоже привыкли к аромату, теперь вдыхали остатки.

В это же время в Константинополе другой император, Василий, по световому телеграфу, который он приказал починить, получил вести о том, что его соправитель разбит и империя на грани смерти. В своё время Михаил сломал световой телеграф именно из-за того, что он приносил только дурные вести.

Казна империи была пуста, армия разбита, а под самым городом стояла армия неизвестных противников. Если бы Михаил Пьяница не отправился воевать с арабами, то не было бы столь страшных поражений. Василий понимал, что единственный и самый страшный враг империи – человек, который сделал его императором и своим соправителем.

Император Василий пришёл к патриарху Фотию, чтобы обсудить с ним положение дел.

– Август, Господь карает нашу страну за разврат, в который она погружается! Молодые девы сношаются на улице словно блудницы, не зная стыда, а старики смотрят на это и сами себя удовлетворяют! Господь покинул нашу страну, потому что она погрязла в грехах.

Василий понимал, что ситуация ужасная. Поскольку сам он до того, как стал императором, был самым что ни на есть циничным проходимцем, то видел в разврате и его последствиях не кару Господа, а обнищание страны. Впрочем, у церкви было много средств, и если бы патриарх помог ему собрать новую армию, то, возможно, не всё ещё потеряно.

– Если мы не остановим плывущих к нам скифов, то нам конец. Говорят, они не жалеют ни церкви Господни, ни их служителей. В Константинополе менее трёх тысяч воинов, и все они скорее ряженые павлины, чем умелые бойцы. Только если мы сможем собрать армию, мы выстоим.

– Нет, Август Василий, я служитель Бога и могу помочь молитвами, но для этого весь город должен молить Господа о спасении и все должны начать поститься.

Василий посмотрел на Фотия и с грустью подумал: «Ведь этот достойный человек истинно верит, что слова могут остановить врагов!» Сам Василий в Бога не верил и считал Церковь лишь инструментом, с помощью которого можно управлять страной.

– Если Бог не поможет, то ты дашь нам деньги на армию? Если дашь, то я прикажу, чтобы начался пост. Никто на улице не сможет его нарушить, а кто ослушается, будет покаран. Все придут в церкви и будут молить Бога.

– Хорошо, Август Василий, я согласен. Пусть весь город три дня постится и молится о том, чтобы Господь избавил нас от этой напасти, а после я призову Владычицу небесную, чтобы она сохранила наш город.

Василий покинул патриарха и сам направился во дворец императора. Проезжая по улицам Константинополя, Василий с омерзением смотрел на свой народ, который словно и слышать не хотел о том, что враг уже возле стен города. Люди вдыхали ядовитые ароматы и валялись прямо посреди улиц. Словно животные, многие сношались и, видя проезжающего императора, плевали в его сторону.

«Безумцы, – подумал о них Василий. – Если бы вы знали, что нас ждёт, вы бы, может, хоть на короткое время оторвались от вина, разврата и дурманов и поглядели бы, что творится со страной!»

Если бы у Василия было на кого опереться, он бы давно придушил своего соправителя Михаила, который решил отправиться на войну с арабами и удачную кампанию превратил в страшное поражение, а теперь, по всей видимости, плывёт в Константинополь, чтобы продолжить разорять страну.

Василий ненавидел императора Михаила ещё и за то, что тот заставил его жениться на своей любовнице и теперь прилюдно позорил и себя, и его. Лев, цезарь, рождённый Евдокией, был, бесспорно, сыном Михаила, но Василий тут же забрал его у своей «жены» и приказал воспитывать подальше от этих развратников, чтобы потом на престол взошёл настоящий император.

Василий помнил, как много лет назад он пришёл в Константинополь с одним только посохом в руках и как по прошествии десяти лет он стал императором самого могущественного в мире государства, которым управляли самые ничтожные правители. Василий не хотел быть таким же ничтожеством. Как то ни казалось смешным, он ценил свой титул, которого добился.

Император Михаил между тем проснулся уже на корабле в отдельной каюте вместе с Евдокией. Августу было очень плохо, так как после дурмана он всегда хотел вновь провалиться в этот полусон. Корабль качало, и его тут же вырвало.