Генри Хаггард - Священный цветок. Чудовище по имени Хоу-Хоу. Она и Аллан. Сокровище озера

Он спросил, или мне казалось, что он спрашивает:

– Что ты теперь скажешь, отец мой Макумазан? Стои́т ли моя змея на хвосте или нет? Ну же, я слушаю!

На это я будто бы ответил:

– Мавово, сын мой, стои́т, конечно же. Впрочем, я считаю, что змея – плод нашего воображения. Мы живем в мире грез, где реально лишь то, что можно видеть, осязать и слышать. Нет ни меня, ни тебя, ни змеи, нет ничего, кроме Силы, в которой мы движемся. Эта Сила показывает нам различные образы и картины и смеется, когда мы принимаем их за реальные.

А Мавово будто бы сказал мне:

– А! Наконец-то ты договорился до истины, отец мой Макумазан! Все вещи – тень, и мы тени в тени. Но что отбрасывает тень, о мой отец Макумазан? Почему нам грезится Догита, приехавший сюда на белом быке, и по какой причине эти тысячные толпы уверовали, что моя змея твердо стоит на хвосте?

– Пусть меня повесят, если я знаю, – ответил я и очнулся.

Без сомнения, это был старый Брат Джон. Он и вправду украсил себя цветами – я с отвращением отметил, что это орхидеи, – и венок вакхически свешивался с мятого пробкового шлема ему на левый глаз. Вне себя от гнева, Брат Джон бранил Бауси, который буквально пресмыкался перед ним. Я с не меньшей яростью обрушился на Брата Джона, но слов своих не помню. Зато не забуду, как седая борода Брата Джона бешено тряслась от негодования, когда, грозя королю ручкой сачка, он кричал:

– Ты собака! Ты дикарь, которого я спас от смерти и назвал братом! Что ты хотел сделать с этими белыми людьми – моими братьями – и их спутниками? Ты хотел убить их? Если так, я забуду свою клятву, забуду о том, что нас связывает…

– Не надо, пожалуйста, не надо! – взмолился Бауси. – Это ужасная ошибка. Во всем виноват главный колдун Имбоцви, которому я, по древнему обычаю нашего племени, должен повиноваться в таких делах. Он посоветовался со своим духом и объявил, что ты умер, а эти белые господа – самые злые из всех людей, работорговцы с запятнанной совестью, которые пришли сюда как лазутчики, чтобы истребить мазиту с помощью пуль и колдовства.

– Он лгал и знал, что лжет! – гремел Брат Джон.

– Да-да, ясно, что Имбоцви лгал, – ответил Бауси. – Приведите сюда его вместе с прислужниками.

Грозовые тучи разошлись с последним отблеском солнца, и при ярком свете луны воины начали усердно разыскивать Имбоцви и младших колдунов. Поймать удалось человек десять. Они были размалеваны так же, как и их главарь, и вид у них был отвратительный. Сам же Имбоцви исчез.

Я уже подумал, что колдун сбежал, воспользовавшись суматохой, как вдруг от крайнего столба (нас так и не отвязали) донесся голос Сэма, хриплый, но бодрый:

– Мистер Квотермейн! Будьте добры в интересах правосудия уведомить его величество, что вероломный колдун, которого он ищет, сидит на дне могилы, вырытой для моих бренных останков.

Я уведомил его величество – и Бабемба с воинами вмиг вытащили нашего приятеля Имбоцви из ямы и привели к королю.

– Освободите белых господ и их спутников, – приказал Бауси. – Пусть они придут сюда.

Путы были развязаны, и мы направились к месту, где стояли король и Брат Джон. Несчастный Имбоцви и его прислужники сбились перед ними в кучу.

– Кто это? – спросил колдуна Бауси, указывая на Брата Джона. – Не ты ли клялся, что его уже нет в живых?

Имбоцви, по-видимому, не думал, что этот вопрос требует ответа.

– Какую песню пел ты нам еще недавно? – продолжал Бауси. – Мол, если Догита придет, пусть тебя расстреляют из луков вместо этих белых господ, так?

Имбоцви снова промолчал, хотя Бабемба угостил его здоровенным пинком, чтобы он повнимательнее слушал короля. Тогда Бауси закричал:

– Ты осудил себя, о лжец, своими же устами! С тобой поступят так, как ты сам это решил, – объявил король и, вторя Илии, восторжествовавшему над пророками Вааловыми, добавил: – Уведите этих ложных пророков, и чтобы ни один из них не укрылся! [25] 3 Цар. 18: 40. Правильно ли я поступил, о народ?

– Правильно! – дружно ответили собравшиеся. – Пусть их уводят.

– Не любят они Имбоцви, – задумчиво изрек Стивен. – Колдун попал в ту самую яму, которую рыл для нас. Поделом ему!

Повисла тишина, нарушил ее Мавово.

– Кто оказался ложным пророком? – насмешливо осведомился он. – Кто теперь испробует стрел, о рисовальщик белых кругов? – Он указал на мишень, которую, для удобства лучников, Имбоцви с таким злорадством начертил ему на груди.

Проклятый горбун понял, что дело плохо, припал к моим ногам и взмолился о пощаде. Стонал он так жалобно, что я, осчастливленный чудесным избавлением от смерти, был готов его помиловать. Я обернулся к королю, чтобы попросить его подарить колдуну жизнь, хотя на исполнение просьбы надеялся мало, ведь Бауси боялся и ненавидел Имбоцви и очень радовался возможности от него избавиться. Но Имбоцви истолковал мой порыв иначе: отвернуться от просителя для туземца означает отказать в просьбе. От гнева и отчаяния яд, пропитавший его черное сердце, полился через край. Из складок колдовского наряда Имбоцви вытащил большой кривой нож, бросился на меня, словно дикая кошка, и закричал:

– По крайней мере, со мной погибнешь и ты, белый пес!

«Колдун вершит судьбу колдуна», – гласит старая добрая зулусская пословица. Помня об этом, Мавово не спускал глаз с Имбоцви. Один прыжок – и Мавово настиг горбуна. Кривой нож коснулся меня и слегка оцарапал кожу – слава богу, не до крови, ведь лезвие наверняка было смазано ядом, – но в тот самый миг Мавово схватил Имбоцви и легко швырнул на землю, словно тот был малым ребенком. На этом подлая выходка закончилась.

– Пошли отсюда, – сказал я Стивену и Брату Джону, – здесь нам не место.

Нам удалось уйти беспрепятственно и незаметно: жители города Беза отвлеклись на другое. С рыночной площади доносились такие ужасные крики, что мы спешно заперлись у меня в хижине, чтобы не слышать их. К моей великой радости, в хижине царила тьма, которая благотворно действовала на нервы. Хорошо, что я успел немного успокоиться к тому моменту, когда Брат Джон проговорил:

– Друг мой Аллан Квотермейн и молодой джентльмен, имя которого мне неведомо! Хочу сообщить вам то, о чем вряд ли упоминал прежде, – я не только доктор, но и священнослужитель Епископальной церкви Соединенных Штатов. Как священник, прошу позволить мне поблагодарить Всевышнего за ваше чудесное спасение.

– Конечно, – буркнул я за нас со Стивеном, и Брат Джон вознес к Небу прекрасную искреннюю молитву.

Возможно, он и был слегка не в своем уме, но в одаренности и порядочности ему никто не отказал бы.

Вскоре ужасные крики утихли, сменившись многоголосым ропотом. Мы вышли из хижины, уселись под навесом, и я представил Брату Джону Стивена Сомерса.