Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– Медведь Польских Лесов, – ответил Лащинский. – Если у тебя длинные и острые когти, как у зверя, что живет в пустыне или среди диких лесов твоей страны, то у меня косолапая мощь жителя болот. Я тебя разрублю надвое одним ударом меча.

Турок, видимо, решил, что это шутка, и, со смехом подняв в воздух кривую саблю, вытащил из-за пояса ятаган.

– Мое оружие ждет. Посмотрим, кто из нас прав: молодой Дамасский Лев или старый Польский Медведь.

На воинов глядели более ста тысяч глаз, ибо все огромные фаланги неверных, все как одна, выстроились вдоль края поля. Всем не терпелось увидеть, чем закончится этот рыцарский поединок.

Поляк крепко держал поводья коня левой рукой, а турок взял их в зубы, оставив руки свободными. Оба противника несколько секунд пристально глядели друг на друга, словно желая загипнотизировать.

– Поскольку Лев не атакует, атакует Медведь, – сказал капитан Лащинский, прокрутив мечом несколько мулине. – Не люблю долго ждать.

Он так резко пришпорил коня, что тот заржал от боли, и ринулся на турка, который не двинулся с места и стоял как скала, только прикрыл грудь и голову саблей и ятаганом.

Увидев, что на него несется рыцарь удачи, он одним легким движением колен неожиданно развернул своего белого арабского скакуна и так сильно рубанул саблей, что горе было бы противнику, если бы она его достала.

Поляк, должно быть, ожидал подобного сюрприза и был готов отразить атаку с удивительной ловкостью. Он начал теснить араба, нанося удар за ударом.

Оба сражались с одинаковой храбростью и мастерством, одновременно припадая к головам коней, чтобы не вылететь из седла.

Кондотьер атаковал неистово, яростно, по своему обыкновению ругаясь на чем свет стоит, чтобы если не напугать турка, то произвести на него впечатление, и клянясь при этом, что разрубит его надвое, как лягушку.

Его меч обрушивал яростные удары на саблю турка, норовя ее сломать, и несколько раз задевал доспехи противника. Но Мулей-эль-Кадель в долгу не оставался, и его сабля, скрещиваясь с мечом поляка, высекала искры.

Зрители подбадривали воинов оглушительными криками.

– Жми, капитан Лащинский! – кричали с эскарпов венецианцы, видя, что турок отступает под яростными ударами кондотьера.

– Убей гяура! – неистово орали бесчисленные отряды неверных, когда Мулей, в свою очередь, наступал, заставляя своего скакуна совершать газельи прыжки.

Капитан Темпеста молча сидел на коне, не двигаясь с места и внимательно следя за выпадами и парированиями противников, главным образом изучая манеру молодого Дамасского Льва на случай, если придется с ним биться.

Она была ученицей своего отца и снискала себе славу первой шпаги Неаполя, города, где воспитывались самые знаменитые фехтовальщики. Неаполитанская фехтовальная школа почиталась во всей Европе. И сейчас герцогиня чувствовала себя вполне в состоянии сразиться с турком и победить, не подвергая себя большому риску.

Дуэль между тем продолжалась и становилась все яростнее. Поляк, который рассчитывал больше на свою силу, чем на ловкость, понял, что Дамасский Лев обладает стальной мускулатурой и невероятной выносливостью. И тогда он решил применить один из секретных приемов, которым обучали воинов в те времена.

На этом он и проиграл. Турок тоже, скорее всего, владел этим приемом. Он очень быстро увернулся от клинка и ответил таким молниеносным ударом сабли, что у бедного кондотьера не было времени его парировать. Лезвие поразило его в шею над кирасой, оставив справа глубокую рану.

– Лев победил Медведя! – крикнул турок, и сто тысяч голосов приветствовали эту неожиданную победу оглушительными воплями.

Поляк выронил меч. Короткий миг он прямо держался в седле, зажав рукой рану, словно хотел остановить кровь, струившуюся по кирасе, потом рухнул на землю, гремя доспехами, и застыл у ног коня, который сразу остановился.

Капитан Темпеста и глазом не моргнул. Он поднял шпагу, подъехал к победителю и холодно сказал:

– Начнем, пожалуй, синьор!

Турок посмотрел на юную герцогиню с удивлением и симпатией, потом сказал:

– Но вы же еще мальчик!

– Что вам за забота, синьор. Желаете немного передохнуть?

– В этом нет нужды. С вами я быстро разделаюсь. Вы слишком слабы, чтобы сразиться с Дамасским Львом.

– Зато шпага крепка, – ответила герцогиня. – Берегитесь, я вас убью!

– Значит, вы тот львенок, что будет опаснее Польского Медведя?

– Не исключено.

– Скажите же, по крайней мере, ваше имя.

– Меня зовут Капитан Темпеста.

– Оно для меня не новость.

– Так же как и ваше имя для меня.

– А вы храбрец.

– Не знаю. Берегитесь: я атакую.

– Я готов, хотя мне и придется убить красивого мальчика, такого честного и храброго.

– Говорю вам: следите за концом моей шпаги. За святого Марка!

– За пророка!

Герцогиня, которая, помимо искусства владения шпагой, была еще и непревзойденной наездницей, ослабила поводья и со шпагой в вытянутой руке, как ураган, понеслась на турка.

Тот едва успел закрыться саблей, а она сделала резкий выпад в направлении горла, чтобы не затупить шпагу о кирасу.

Мулей-эль-Кадель был начеку и быстро отразил удар, но не до конца. Шпага отважной девушки, поднятая довольно высоко, поразила его в гребень шлема. Шлем упал с головы и откатился шагов на десять.

– Блестящая посылка, – сказал Дамасский Лев, удивленный молниеносным броском. – Этот мальчик бьется лучше Польского Медведя.

Капитан Темпеста проскакал еще метров двадцать, потом быстро развернул коня и точно так же, со шпагой в вытянутой руке, снова ринулся в атаку, готовый нанести удар.

Он объехал турка слева, ловко отразив удар сабли, и принялся кружить вокруг него, постоянно пришпоривая коня, чтобы тот двигался быстрее.

Мулею-эль-Каделю, которого удивил подобный маневр, было нелегко выдерживать натиск проворного противника. Его арабский скакун ошалело вставал на дыбы, чтобы оказать сопротивление коню юного Капитана, у которого внутри, казалось, горел огонь.

И турки, и христиане надрывались от крика, подбадривая своих бойцов:

– Прижми его, Капитан Темпеста!

– Виват защитник Креста!

– Убей гяура!

– Аллах! Аллах!

Шпага отважной девушки, поднятая довольно высоко, поразила его в гребень шлема.

Герцогиня, сохранявшая удивительное спокойствие, принялась понемногу теснить турка. Ее огромные черные глаза сверкали, лицо раскраснелось, яркие губы дрожали, ноздри расширились, вбирая терпкий запах пыли.

Она все быстрее кружила вокруг турка, сужая круги, и его белый скакун, вынужденный вертеться на месте, быстро терял силы.