Элисон Уэйр - Анна Болейн. Страсть короля

– Вы должны идти как есть, – откликнулся Норфолк.

– В этом? – Анна посмотрела на свое пышное королевское платье.

– Ни к чему переодеваться.

– Вам дадут все, что понадобится, – пояснил Паулет.

Это прозвучало зловеще. Анна вспомнила разговоры о том, что узники Тауэра должны сами платить за свое содержание и любые удобства, какие пожелают иметь.

– А что будет с моими придворными?

– Они останутся здесь. В Тауэре у вас будут новые слуги.

– Ожидайте здесь, пока не начнется прилив, – сказал ей Норфолк. – Мы планируем отбыть в половине пятого.

На этом они оставили Анну, и она провела послеобеденное время, пытаясь собраться с мыслями, снова и снова прокручивая в голове, что такого могла сказать или сделать, чтобы люди решили, будто она хоть как-то поощряла Смитона. Норрис – это еще можно понять. Хотя они виновны только в неосторожных разговорах и мимолетном признании, что между ними существует нечто большее, чем позволительно выражать в словах. Но Смитон! От одной мысли Анну выворачивало наизнанку! Как мог Генрих поверить в подобный вздор? И как он мог так обойтись с ней, ведь он страстно любил ее, а она рожала его детей?

Если бы Анна не знала, что Кромвель лечится в Степни, то могла бы поклясться: без него здесь не обошлось. Его враждебность уже давно сделалась явной, и Анна была для него угрозой. Может, он вовсе и не болен? Может, это просто прикрытие, чтобы составить заговор для ее свержения. Чем больше Анна размышляла, тем сильнее уверялась в справедливости такого заключения. Все лучше, чем взваливать вину на Генриха.

Фрейлины обращались к ней со словами утешения, но держали осторожную дистанцию. Боялись, чтобы и на них не легла тень измены! Анна взялась за вышивание, но руки были слишком нетвердыми, чтобы управляться с ниткой и иглой. Она засомневалась, сможет ли когда-нибудь закончить эту работу.

Около четырех часов, когда сердце Анны уже выскакивало из груди от тревожных предчувствий, графиня Уорчестер вдруг издала стон. Она была беременна и уже некоторое время держала руки на своем округлом животе.

– Ребенок не двигается, – с трагическим лицом сообщила графиня.

– Давно вы это заметили? – спросила Анна.

Фрейлины столпились вокруг страдалицы.

– В тот момент, как за вами пришли, – прошептала графиня. – Это был шок.

– Вам нужно лечь в постель, – твердо сказала Мэри Говард и увела ее.

Анна снова ощутила головокружение. Вскоре после этого за ней явились лорды в сопровождении более многочисленного отряда королевской стражи и сэра Уильяма Кингстона, констебля Тауэра, высокого представительного мужчины средних лет, который давно служил Генриху и был у него на хорошем счету.

– Мадам, – с поклоном произнес сэр Уильям, – я буду отвечать за вас, пока вы находитесь в Тауэре. Сейчас вы должны пойти со мной.

В его серых глазах читались доброта и человечность, седая голова уважительно склонилась. Хотя Анна знала, что Кингстон был дружен с кардиналом Уолси и, по слухам, восхищался покойной вдовствующей принцессой, она почувствовала в нем симпатию к себе.

Анна коротко попрощалась со слугами, погладила напоследок Уриана. Бедный песик, он смотрел на нее так, будто сочувствовал всей душой, вероятно ощущая ее подавленность. Потом под охраной прошла по дворцу к причалу, где ее дожидалась барка, спустилась по личной лестнице королевы между двумя рядами статуй, изображавших геральдических животных, и ступила на борт. Лорды погрузились на судно вслед за Анной. Норфолк жестом показал, что ей следует удалиться в кабину, затем тяжело опустился рядом на мягкий диван и задвинул шторки, чтобы Анну не увидели с берега. Хоть это было хорошо.

Барка отчалила. Анна старалась не обращать внимания на лицемерное, напускное неодобрение Норфолка, выражавшееся вздохами и причитаниями: «ну и ну», «вот ведь как» и прочими.

– Помните, что ваши любовники признали свою вину, – сказал дядюшка.

Анна вспыхнула:

– Я ни в чем не виновата! У меня нет любовников! Молю вас, отведите меня к его милости.

– Ну и ну! – повторил Норфолк и закачал головой, и Анна подумала, что сейчас закричит. – Мы приближаемся к Тауэру, – наконец произнес он, и пленница вздрогнула от оглушительного пушечного залпа, вызвавшего легкую качку. – Это оповещение о вашем прибытии. Так делают всякий раз, когда в Тауэр доставляют арестанта высокого ранга.

Снаружи раздались крики и гомон голосов. Герцог выглянул наружу сквозь щель между оконными шторками:

– Люди сбегаются отовсюду поглядеть, что происходит.

Анна тоже посмотрела на улицу, и вид возвышавшейся впереди огромной крепости почти лишил ее присутствия духа. Она вспомнила, что Мор, Фишер и монахиня из Кента покинули это место, чтобы отправиться на эшафот. И пока гребцы подводили судно к Королевской лестнице, которая вела к боковому входу, через который она прошла в Тауэр во время коронации, думала только об этом. Мысль о том, насколько отличаются тот день и настоящий, представлялась слишком грандиозной. Вынести такое казалось невозможным. Тогда Генрих ждал ее здесь с приветствиями, поцеловал у всех на глазах. Теперь она была одна и тряслась от страха при мысли о том, что он может с ней сделать.

У двери каюты появился сэр Уильям Кингстон:

– Прошу вас следовать за мной, мадам.

Поднявшись, Анна пошла за ним сквозь строй таращившихся на нее гребцов. Норфолк и остальные лорды замыкали шествие. Поднимаясь по Королевской лестнице, Анна слышала рев толпы, собравшейся на Тауэрском холме. Наверху их ждал заместитель Кингстона, сэр Эдмунд Уолсингем, лейтенант Тауэра, с отрядом стражников.

Оказавшись в темном переходе под древней башней Байворд, Анна осознала жестокую реальность своего теперешнего положения. Обвиненным в измене крайне редко удавалось избежать смерти. Ее так затошнило от страха, что она едва не упала. С трудом сохраняемое самообладание покинуло ее, и Анна опустилась на колени.

– О Господи, Боже мой, помоги мне, ведь я не виновата в преступлениях, которые ставят мне в вину! – стенала она.

Стоявшие рядом советники смотрели на нее сверху вниз безжалостными взглядами.

– Сэр Уильям, мы передаем королеву, заключенную здесь, на ваше попечение, – сказал Норфолк Кингстону, потом повернулся к своим коллегам, кивнул, и они собрались уходить.

Анна с трудом поднялась на ноги:

– Милорды, прошу вас, вымолите у короля сострадание ко мне!

Голос ее поднялся до верхней ноты и перешел в рыдание, но это не тронуло лордов. Они вышли через боковую дверь, которая вела на свободу. Знали бы они, какое это для них благословение!

– Сэр Уильям, могу я написать королю? – с мольбой в голосе спросила Анна.

– Вы никому не можете писать, – ответил Кингстон.