Элисон Уэйр - Анна Болейн. Страсть короля

– Или лжет, потому что хочет остаться королевой Англии.

– Я так не думаю, – слегка вспыхнув, сказал Генрих.

Анну раздражало, что он по-прежнему высокого мнения о Екатерине и с отвращением воспринимает любую критику в ее адрес. Сам он мог критиковать супругу, но никто другой! И наверняка оттого, что Екатерина все еще была его королевой, его женой.

«Но она не имеет права!» – кипятилась про себя Анна.

– В Левите нет подробных объяснений. Мужчина не может жениться на жене своего брата. Вот и все, и никакой папа не может дать разрешение на такой брак.

– Екатерина придерживается мнения, что Левит применим только в том случае, если бы она родила Артуру ребенка. Цитирует текст из Второзакония, который требует от мужчины жениться на вдове своего брата, но она не права. Это не относится к христианам.

– Она хватается за соломинку.

Жизнь несправедлива, Анна это знала, но к ней – особенно. Екатерина, у которой нет никакого права быть королевой, завоевывает симпатии всех вокруг, а ее, прожившую безупречную жизнь, клянут везде, куда бы она ни пошла, и поносят по всему христианскому миру. О да, она слышала все эти кривотолки! Большинство людей смотрит на нее как на Иезавель, которая заняла место добродетельной жены. Только кто из них добродетельнее: Екатерина, прожившая в грехе восемнадцать лет, или она, Анна, ревностно оберегавшая свое целомудрие и ни разу не поощрившая притязаний короля? В те дни ей было трудно чувствовать что-либо, кроме возмущения, по отношению к Екатерине, несмотря на всю ее доброту.

– Взбодритесь, дорогая. – Генрих заключил Анну в объятия. – Мы победим. Мое дело правое. Я верю, что благодаря стараниям кардинала мы скоро избавимся от этой проблемы.

– А я надеюсь, что вашим доверием не воспользуются вам во вред, – заметила Анна, принимая его поцелуй.

– Бросьте, моя милая! Уолси – добрый друг и опытный политик. Он добьется для меня аннулирования брака, и мы с радостью встретим его дома.

Тут король весьма решительно склонил голову и прижался губами к груди Анны там, где она округло выпирала из тесного квадратного выреза платья. Она позволила ему такую вольность, но нашла в этой ласке некоторое удовольствие, только подумав о Норрисе.

Наступил сентябрь, стало прохладнее. В главном зале должно было состояться представление масок, воспроизводившее легенду о Нарциссе и Эхо. Анна надела платье из белого дамаста с низким вырезом и прикрепила украшения к распущенным волосам, которые отросли настолько, что на них можно было сидеть. Генриху нравилось видеть их во всем великолепии. Королева при появлении разряженной фрейлины, которой предстояло вместе с другими девушками и дамами сопровождать ее, ничего не сказала, но близкие подруги Екатерины – леди Солсбери, леди Уиллоуби и леди Парр – посмотрели на Анну неодобрительно. Она их проигнорировала – три драконши! – и оказалась вознаграждена: Генрих просто не мог оторвать от нее глаз. Не упустила Анна из виду и другую пару восхищенных глаз, однако стоило ей бросить взгляд на Норриса, как он тут же отвернулся и заговорил с каким-то джентльменом.

Генрих сам указал Анне ее стул – он стоял справа от помоста, с которого король и королева должны были смотреть представление. В этот момент вошел церемониймейстер:

– Ваша милость, милорд кардинал вернулся из Франции и ожидает за дверями. Он желает знать, куда ему пройти.

Лицо Генриха осветилось в предвкушении доставленных Уолси новостей.

«Куда ему пройти? За кого он принимает короля? За лакея?» У Анны вскипела кровь: вот ее шанс опорочить кардинала и продемонстрировать свою власть.

– Я должен идти к нему, – приподнимаясь со своего места, сказал Генрих.

Анна собралась с духом и повернулась к церемониймейстеру:

– Куда же еще идти кардиналу? Скажите ему, чтобы явился туда, где находится король!

Екатерина в изумлении вскинула брови. Все уставились на Анну. И пусть! Люди должны видеть, что она имеет больше влияния на короля, чем великий кардинал.

– Да, действительно, – нахмурившись, согласился Генрих и кивнул церемониймейстеру.

Когда Уолси, войдя в зал, низко поклонился и приблизился к помосту, Анна встала сбоку от Генриха. Отец, Норфолк и Саффолк смотрели на эту сцену с видом триумфаторов; они были ею довольны. Анна заметила на лице кардинала смятение и вспышку ярости – как она смеет! Ну ничего, теперь он не назовет ее глупой девчонкой!

По манерам Уолси, по тому, как были опущены плечи кардинала, Анна поняла: его миссия не увенчалась успехом. Почувствовала, как Генрих замер в напряжении рядом с ней, задышал нетерпеливо. Он тоже все уяснил.

Отражать атаки Генриха становилось труднее и труднее. Ожиданию не видно было конца: папа продолжал находиться в рабстве у императора, Уолси, очевидно, оказался беспомощен, и король все сильнее досадовал.

– Это промедление убивает меня! – жаловался он. – Сжальтесь надо мной, Анна! Мужчина имеет потребности, вы знаете.

– Удовлетворения каких потребностей вы от меня ожидаете? – дразнила она его. – Вы обещали уважать мою добродетель.

Красивые слова, но они мало помогали: король продолжал вызывать Анну поздно вечером в свои покои, когда его джентльмены укладывались спать. Норрис всегда забирал ее и провожал до потайной лестницы, которая вела в комнату короля. Для Анны это было мукой: ну почему к Генриху ее отводил именно Норрис! И для него, как она подозревала, тоже.

Не одна только симпатия к сэру Генри, но и расчетливость заставила Анну принять решение положить конец этим визитам. Она не должна позволять Генриху давить на нее своими ухаживаниями. Кто знает, долго ли ей удастся сохранять самоконтроль?

– Это неосмотрительно, – сказала она ему однажды ночью, когда король проявлял особую настойчивость: кусал ее шею, лаская руками грудь.

– Почему? – выдохнул Генрих, лицо его раскраснелось, волосы спутались. – Вы нужны мне! Я люблю вас, Анна.

Она отстранилась:

– Быть наедине с вами – это неправильно.

– Норрис никому не скажет.

– Но я чувствую, что это неправильно. Генрих, – так она теперь называла короля в уединении его покоев, – пока аннулирование вашего брака не станет более реальным, я считаю для себя невозможным находиться при дворе. Я хочу поехать домой в Хивер.

– Нет! – воскликнул он. – Не покидайте меня!

– Подумайте, каково мне, – взмолилась она. – Я мишень для постоянных сплетен. Некоторые считают меня вашей шлюхой! Мое положение здесь ненормально, и пока будущее не прояснится, мне лучше держаться отсюда подальше.

«И если я уеду в Хивер, то не буду ежедневно видеться с человеком, которого люблю. А вы подстегнете Уолси, чтобы он добыл вам желаемое…»