Элисон Уэйр - Анна Болейн. Страсть короля

– Честно говоря, сир, – сказал он, разламывая хлеб, – я сомневаюсь, стоит ли все это того.

Генрих сдвинул брови:

– Что это того стоит?

– Решимость вашей милости жениться на Анне, каким бы лестным это ни было.

– Отец! – вскрикнула шокированная Анна. – Вы с ума сошли?

– Иногда я думаю, что лишусь рассудка, – признался Томас Болейн. – Мы в вечном долгу перед вашей милостью за великую честь, которую вы нам оказали, но мы ворошим гадючье гнездо.

К изумлению Анны, Генрих протянул руку и похлопал ее отца по плечу.

– Имейте терпение, дружище, – ободряюще произнес король. – Я доведу до конца начатое. Мой брак незаконен, кого бы я ни решил сделать своей следующей королевой. И Английская церковь крайне нуждается в реформировании. Мое Великое дело только выставило на всеобщее обозрение разложение Рима. И клянусь Богом, сэр, я сделаю Анну своей женой, вопреки любому противодействию!

– Смело сказано, ваша милость, – одобрительно произнес сэр Томас, заметно оживляясь. – Вы должны простить мне тревогу за дочь. Все эти отсрочки вызывают невыносимое напряжение. А происшествие в Дарем-Хаусе? – покачивая головой, продолжал сэр Томас. – Оно потрясло нас.

– Меня оно тоже потрясло, – Генрих подал знак, чтобы принесли еще вина, – но вы можете быть уверены: я никому не позволю причинить вред Анне. Она всегда будет находиться под моим особым покровительством. Тем не менее отсрочки и меня тоже утомляют. Возможности жениться на Анне я жду уже пять лет, и у меня до сих пор нет наследника. Я сказал парламенту: мне скоро сорок один год, а в этом возрасте желание в мужчине уже не возникает так быстро, как в ретивой юности.

Анна угрюмо глядела на него, размышляя, не иссохли ли ее собственные жизненные соки, ведь ей уже тридцать один. До сих пор засидевшейся в девах Анне не приходило в голову, что Генрих, носивший расшитые и украшенные драгоценностями гульфики, которые выпирали из-под дублета, и докучливо требовавший некоторого сексуального удовлетворения, мог оказаться не столь уж энергичным в смысле проявления мужской силы.

– Не беспокойтесь, – сказала Анна, – то, чего все мы так долго желали, скоро исполнится.

Весной духовенство на Соборе официально отреклось от верности папе, и Генрих наложил на священников большой штраф в качестве наказания за их былую преданность не тому повелителю – Риму.

На следующий же день, сославшись на слабое здоровье, сэр Томас Мор ушел в отставку с поста лорд-канцлера.

Ближе к вечеру Генрих, погруженный в уныние, встретился с Анной в ее приемном зале.

– Со здоровьем у него все в порядке. Его тревожит совесть. Он говорит, что не может поддерживать меня в моем деле. – Король вздохнул. – Много бы я отдал за то, чтобы заручиться его помощью.

– Он удалился и от общественной жизни? – с надеждой спросила Анна.

– Да, он уехал домой, в Челси, к семье и книгам. Я назначу вместо него канцлером Томаса Одли. Он и свечу для Мора держать не достоин, зато верный сторонник моего дела. – Генрих наклонился и поцеловал Анну. – Не падайте духом, дорогая. Нам осталось ждать недолго. Уорхэм стоит на пороге смерти. Как только он уйдет, я поставлю на его место Кранмера. И тогда, Анна, вы увидите, все пойдет куда быстрее.

Как будто для подтверждения серьезности своих слов, король вызвал портных, которые явились, нагруженные прекрасными одеяниями.

– У моей королевы должно быть все только самое лучшее, – заявил Генрих, когда один из швецов демонстрировал платье из дорогой ткани с золотым орнаментом. Показали и еще одно – из черного бархата с жемчужной каймой, в комплекте с которым шел французский капор; и третье – королевского пурпурного цвета. Но больше всего Анну порадовала просторная ночная рубашка из черного атласа с бархатной оторочкой того же цвета.

– Это для нашей брачной ночи, – промурлыкал ей на ухо Генрих. – Под нее ничего не надевайте.

В ту весну хитрыми дипломатическими маневрами Генриху удалось переманить на свою сторону короля Франциска и увести его от императора. Летом Англия и Франция подписали договор о союзе против Карла V.

– Теперь я могу рассчитывать на поддержку Франциска в моем Великом деле, – торжествовал Генрих. – Осенью я встречусь с ним в Кале, чтобы обсудить это. И вы, дорогая, поедете со мной.

Терпение Генриха в отношении Екатерины иссякло. Изгнанная от двора, но тем не менее живущая в почете и достатке, она оставалась непреклонной. Король надумал ослабить ее решимость, лишив общества дочери, но это спровоцировало общественное возмущение, так что он уступил и позволил принцессе Марии навещать мать, о чем широко оповестили публику.

Екатерина продолжала настаивать на том, что она истинная королева, и было ясно: Мария все больше заражалась упрямством матери.

– В будущем я разделю их! – рычал Генрих. – Мария взрослеет, ее могут склонить к интригам с императором против меня. – Разумеется, помимо этого, он хотел наказать Екатерину.

«И поделом ей», – думала Анна.

Перспектива снова побывать во Франции Анну обрадовала. Она занялась выбором дам, которых хотела видеть в числе сопровождающих. Одной из них станет сестра Мария, которая теперь жила при ее дворе.

Но потом – будет ли конец препятствиям, встающим на ее пути? – Мэри Тальбот, графиня Нортумберленд, подала в парламент прошение о разводе с Гарри Перси. Генрих тяжелым шагом вошел в комнату Анны и сообщил ей это известие.

– Графиня утверждает, что существовала предварительная договоренность между вами и ее мужем, – сказал он, ревниво глядя на свою избранницу. – Это правда?

Они никогда не говорили о ее отношениях с Гарри Перси.

– Мы дали друг другу глупое обещание, не понимая, что делаем, – призналась Анна. – И знаю, что благодаря вмешательству кардинала дело уладилось. Он сказал, что Гарри Перси уже помолвлен.

Несколько мгновений Генрих молчал.

– Вы любили его? – спросил он после долгой паузы, напряженно вглядываясь в Анну.

– Всего лишь юношеское увлечение, – не моргнув, ответила она. – Я не любила его так, как люблю вас. – По крайней мере, в последнем она не солгала.

– Что ж, с этим делом нужно разобраться, – сказал Генрих, очевидно удовлетворенный ее ответом, и поднялся, чтобы уйти. – Я поручу Уорхэму и архиепископу Йоркскому допросить графа.

– Вы мне не верите? – спросила Анна.

– Ну что вы, дорогая, но если я женюсь на вас, то должен убедиться, что вы свободны от всех прежних компрометирующих связей, потому как не смею подвергать сомнению законность наших детей. Так что графа допросят в присутствии герцога Норфолка и моих адвокатов, просто чтобы обезопасить нас.

Гарри отрицал существование каких бы то ни было прежних брачных сговоров. Он даже поклялся Святым Причастием, хотя и лжесвидетельствовал. Конечно, признаваться в любви к будущей супруге короля опасно. « Noli me tangere , ведь Цезарева я!» И парламент отказал его жене в удовлетворении прошения. Анне стало жаль их обоих. Графиня наверняка несчастна в браке, раз предприняла столь отчаянный шаг. Анне была отвратительна мысль, что Гарри пойман в ловушку брачных уз без любви и взаимопонимания. Он не заслуживал такой участи.