Юрий Федоров - Шелихов. Русская Америка

— Вы обещали нас удивить, любезный Александр Романович, — сказала императрица, — так удивляйте.

У императрицы в этот день было счастливое, лёгкое настроение. Проснувшись, она увидела встающее над Невой солнце, так редко балующее Питербурх, прозрачный, как лёгкая кисея, туман над водой и выплывающие из него челны рыбаков. Идиллическая эта картина и настроила её так приятно и воздушно. Неожиданно она вспомнила приглашение графа Воронцова взглянуть на редкое собрание камней и посчитала, что посещение Коммерц-коллегии будет хорошим развлечением.

— Удивляйте, удивляйте, Александр Романович, — повторила императрица.

Воронцов склонился в поклоне и указал приглашающим жестом на распахнутые двери главной залы Коллегии.

Императрица чуть приподняла унизанными перстнями пальчиками пышную юбку и вошла в залу.

В её осанке, поступи и жестах выражались отчётливо упрямая воля, твёрдый характер и резкий ум. Многими пороками наделённая, Екатерина вместе с тем огромной работоспособностью обладала и видела и знала так много, что преподнести ей некую неожиданность представлялось делом весьма сложным. Каким бы императрица ни предавалась излишествам, она неизменно поднималась с постели в шесть часов поутру и садилась за стол, мало напоминающий стол первой дамы империи, так завален он был книгами, записками дипломатов, учёными проектами, письмами. Агенты императрицы рыскали по всей Европе, скупая редкости и произведения искусства. И всё-таки, войдя в главную залу Коммерц-коллегии, она изумлённо подняла брови, и из уст её вырвалось неожиданное:

— О-о-о...

На столах перед окнами залы были выставлены хрустальные блюда с замечательными по красоте и разнообразию красок самоцветами.

Залитые солнцем, сверкали зелёный малахит и багрово-красный орлец с Урала, нефриты Саянских гор и тёмно-синие лазуриты Байкала. Голубые, цвета морской волны, сибирские аквамарины и исключительные по глубине цвета уральские изумруды. Белые, голубые, палевые топазы. Зелёные уральские александриты, ярко-розовые сибириты, блестящие, подобно алмазам, фенакиты, изумрудно-зелёные гранаты. Всё это горело ярким пламенем, переливалось тысячами красок, вспыхивало огненными искрами, поражая воображение.

— Откуда богатства сии? — воскликнула Екатерина.

Александр Романович, скромно державшийся за спиной императрицы, неслышно выступил вперёд.

— Ваше величество, это дары восточных земель империи вашей.

Круглые, немецкие глаза императрицы сузились, и в прозрачной, холодной глубине их вспыхнула настороженность. Императрица, до краски на щеках, пожалела о невольно сорвавшемся с её уст восторженном: «О-о-о...»

Она услышала за плечами восхищенный щебет придворных дам и довольное покрякивание сопровождавших её вельмож:

— Божественно!

— Восхитительно!

— Прелестно!

Восторг нарастал, и казалось, ещё один-два аккорда — и оркестр голосов загремит так, что и ушам станет больно.

— Какие краски!

Но Екатерина не повернула головы.

Одним из главных качеств императрицы, как отмечали современники, было её умение мгновенно оценить обстановку, и сейчас Екатерина твёрдо сказала себе: Александр Романович Воронцов поставил её в позу, в которой она не вольна распорядиться так, как ей хочется.

Она поняла — о волшебном блеске камней, что были на выставке, сегодня же узнает весь Питербурх. Об этом будут говорить на балах и маскерадах, в гостиных и в спальнях, задёргивая полог перед супружеской постелью. Молва расцветит эти камни даже более яркими красками, чем наградила их природа. «Ах, вы не были?..» — «Ах, вы не видели?..»

Императрица приблизилась к столам со сверкавшими самоцветами и склонила голову, словно бы с восхищением разглядывая выставленные богатства.

Собрание это было плодом трудов Фёдора Фёдоровича, соединивших воедино коллекции Демидовых и Строгановых, сокровищницы тобольского духовенства и похороненные в подвалах Академии наук раритеты, собранные многочисленными экспедициями. За этим-то он и ездил по Питербурху от дома к дому, кланялся, улыбался, убеждал сии редкости представить взору венценосной.

Императрица взяла с блюда налитый голубизной топаз и приблизила к лицу. Вся синева весеннего неба, казалось, была перелита в этот камень. Но Екатерина меньше всего сейчас думала об этом.

Императрица угадывала, что собрание сие повернёт головы питербурхского общества к востоку. В то время как она сосредоточивала всё внимание на землях южных.

Мир с Турцией не так уж прочен оказался, и блистательные победы любезного ей Григория Александровича Потёмкина не дали тех плодов, каковые ожидались. Крым был присоединён к России, но Порта никак не хотела примириться с этим. На границах было неспокойно.

Екатерина, благодаря многим усилиям, добилась в Европе наивысшего признания и распоряжалась в европейских делах как полновластная хозяйка. Достаточно было только вспомнить, как, желая сохранить равновесие между Австрией и Пруссией, Россия властно потребовала от противников прекращения военных действий, и один лишь окрик из питербурхского Зимнего дворца прекратил кровопролитие. Более того: Россия была гарантом заключённого между соперничающими сторонами договора.

Но и Европа уже была тесна для императрицы. Она устремляла свой взор за моря.

Россия вмешалась в борьбу Англии с восставшими североамериканскими колониями, по настоянию Екатерины была принята декларация о вооружённом нейтралитете на морях.

Международная политика была блеском игры умов высоких... В тяжёлых канделябрах горящие свечи, пышные залы столиц, изысканные речи, тайные шёпоты, полуулыбки, многозначительные взгляды... И только единожды произнесённое имя Екатерины заставляло монархов, повелевающих миллионами, скромно опускать глаза. При одной мысли об этом сердце императрицы наливалось гордыней, пухло от ощущения всесветной славы и могущества.

А что могла обещать ей Сибирь? Колосс, который миллионы и миллионы рублей съест, а отдача будет так отдалённа во времени, что сама она вряд ли когда-нибудь ею сможет воспользоваться. Нет, это не для неё...

Екатерина была хитра, как демон. Она улавливала движение мысли питербурхского света задолго до того, как мысль эта приобретала ощутимые формы. И никогда не шла против ветра, но всегда стремилась направить его туда, куда считала необходимым.

И произошло то, что случается обычно на подобного рода встречах. Под расписным потолком залы, залитой солнцем, звучали оживлённые голоса, непринуждённый смех, глаза людей были ярки и дружелюбны, но говорилось одно, думалось другое, делалось третье.

— Извольте, ваше величество, взглянуть сюда, — граф Воронцов указал с поклоном на стол, заставленный образцами руд. — Эти скромные каменья не так ласкают взор, как восточные самоцветы, но именно им предстоит составить славу России. Это металлы, в Сибири обнаруженные. Серебро, медь, свинец, железо... — Воронцов мягко улыбнулся. — Говорят, когда создатель над миром пролетал, рассеивая по земле богатства, над Сибирью у него замёрзли руки — и он вывалил на заснеженный дикий край всё разом. Нет металла, которого бы не оказалось в Сибири и на востоке империи вашей.