Сьюзан Ховач - Башня у моря

Я уставился на нее:

– Вы хотите сказать… я не понимаю… вы не думаете, что папа должен нас увидеть?

– Нет, конечно! Прежде всего он не имеет ни малейшего права приезжать сюда и похищать вас, прямо нарушая постановление суда. И, кроме того, он опять пьет, и если бы сейчас стал вашим опекуном, это было бы совершенно неприемлемо. Ситуация коренным образом изменилась по сравнению с началом года, когда он не пил и просил о встрече с вами по-человечески. Безусловно, в нынешней тяжелой ситуации виновата исключительно Эдит. Твои дяди категорически возражали против поездки отца в Ирландию, но Эдит давила на него, и, когда Патрик принял решение, его уже никто не мог остановить. Лучшее, что сейчас можно сделать, – отвезти детей в какое-нибудь тайное место, а потом поговорить с Патриком, убедить его. Он должен понять, что его идея похитить детей просто не сработает. Если хочет добиться опеки над детьми, то это следует делать через суд.

– Но, тетя Маделин… вы ведь считаете, что мы и дальше должны жить с мамой? Я не против повидать отца, но…

– Конечно, вы не обязаны жить с ним постоянно. Для начала он должен бросить пьянствовать, а потом уже можно будет о чем-то говорить. Что касается твоей матери, то я даже не знаю, что сказать. Я не могу одобрить ее связь с этим человеком, и, думаю, очень плохо, что вы ежедневно сталкиваетесь с этим. Джон не имеет значения – он всегда будет слишком мал, чтобы понять, – но это скандальный пример для маленьких девочек, и кто знает, какое это влияние окажет на вас. Можно только молиться – что я и делаю каждый день, – чтобы ваши моральные устои не были уничтожены.

– Я не хочу, чтобы меня забирали у матери, – услышал я свой голос.

– Разумеется, не хочешь, и, несмотря на мои слова, полагаю, вы должны оставаться с ней. Бесконечная война между вашими родителями для вас даже хуже, чем каждый день видеть, как ваша мать ослеплена Драммондом. В этом я и попытаюсь убедить Патрика, когда вернусь в Клонарин. Думаю, теперь я должна поговорить с Нэнни, чтобы она как можно скорее увезла вас в Солтхилл.

Тем днем мы уехали в Солтхилл, и, к моему облегчению, с нами поехал Драммонд. Тетя Маделин возражала, но нам предстояло провести ночь в Утерарде; путешествовать с тремя маленькими детьми и так непросто, а тут еще возникали осложнения, связанные с необходимостью останавливаться на ночь. Драммонд нашел для нас комнаты, пристроил лошадей, раздал деньги нужным людям, чтобы нас хорошо обслуживали. Не знаю, что бы мы делали без него. Когда следующим утром мы добрались до Солтхилла, он разместил нас в тихом отеле около набережной и оставался с нами, пока в другом экипаже не приехали с багажом мисс Камерон и мистер Уотсон. Только тогда Драммонд решил оставить нас.

– Было бы неплохо провести несколько дней с вами у моря, – заявил он мне, – но лучше я поеду домой – вдруг твой отец придумает еще какую-нибудь пакость.

– Я бы хотел знать, когда мама приедет из Дублина.

– Она, вероятно, завтра будет в Голуэе. Я подумал, что, прежде чем возвращаться, оставлю для нее записку в отеле «Грейт Сазерн», сообщу, где вы, так что, возможно, она через пару часов приедет сюда к вам.

Драммонд оказался прав. Она приехала. Глаза у нее были красны от слез, одежда помялась от долгого пребывания в поезде. Мать даже не потрудилась аккуратно уложить волосы, и они рассыпались, стоило ей снять шляпку.

– У вас усталый вид, миледи, – сразу же сказала Нэнни. – Вам лучше прилечь и отдохнуть полчасика.

– Нет-нет, – ответила мама. – Я должна увидеть детей.

Она была сильно расстроена.

Нэнни подумала немного, потом сказала:

– Я их приведу к вам. Они сейчас с мисс Камерон. Нед, дорогой, закажи матери чай.

– Что случилось, мама? – спросил я, когда мы остались одни.

– Насчет переуступки имения они сомневались и посоветовали пока отложить этот вопрос. Но заявили, что суд вполне может назначить опекунов. Ты не знаешь, отец уже подал иск? Я сказала юристам, что не знаю.

– И я не знаю. Мама, если суд назначит нам опекунов, то это, может быть, будет кто-нибудь вроде дяди Томаса или тети Маделин? Но если так, мы по-прежнему останемся с тобой. Тетя Маделин считает, что мы должны остаться.

– Судья почти наверняка не позволит этого. Из-за прелюбодеяния. И я не ходила в церковь. Не смогла стать для вас примером религиозного поведения. А потом, не отправила тебя в надлежащую школу и позволила дружить с крестьянскими детьми.

– Господи боже! – воскликнул я, настолько пораженный, что забыл о своих страхах. – Какие глупости у людей в голове!

– Я должна остановить твоего отца, – заявила она, не слыша меня. – Мне нужно убедить его. Сегодня же возвращаюсь в Кашельмару, а потом еду в Клонах-корт.

– Мама, ты сегодня не сможешь вернуться – сорок миль! Это невозможно. Переночуй в отеле. Пожалуйста.

– Но завтра мне необходимо уехать чуть свет. Не могу терять время. – Глаза у нее горели, словно в лихорадке. Она заламывала руки. – Я должна его увидеть. Должна!

– Позволь мне поехать с тобой.

– Нет! – категорически отрезала она, а потом добавила более мягким, нормальным голосом: – Останься здесь и присмотри за маленькими. Пожалуйста, Нед. Для меня это очень важно.

И я остался. Три дня играл с братом и сестрами на берегу или в отеле, и наконец на третий вечер приехал Максвелл Драммонд и сообщил, что ему нужно поговорить со мной наедине.

Мы прошли в мою спальню, маленькую узкую комнату. Из-за обоев с громадными розами она казалась еще меньше. Здесь помещались стул и рукомойник, комод и железная кровать.

– Что случилось? – вполголоса спросил я.

Он опустился на стул. Я никогда не думал о нем как о молодом или старом, но сегодня Драммонд выглядел на все свои сорок пять лет. Глаза распухли от усталости, в уголках рта морщины. Он смотрел на меня пустым взглядом:

– Сядь, Нед.

Я присел на край кровати. Мне стало нехорошо. Охватило ужасное предчувствие, что скоро станет еще хуже.

– Твоя мать поехала поговорить с твоим отцом в Клонах-корт, – сказал он. – Она была готова к дружеской беседе, даже привезла ему подарки от детей, но твой отец ничего не хотел слушать, и они разругались. Она уехала. Патрик напился до бесчувствия. На следующее утро ему стало так плохо, что твоя кузина Эдит послала за Маделин, а та сообщила, что твой отец страдает от болезни, которая называется цирроз печени. Эта болезнь распространена среди пьяниц, и у твоего отца и прежде случались приступы. Ему было очень плохо целые сутки, а потом он впал в кому. – Драммонд замолчал.

Я молчал. Над нами помаргивал газовый рожок, а с улицы в стекло бился дождь.

– Он умер, – закончил Драммонд.

И снова молчание.

– Это случилось сегодня утром… Твоя тетка приехала в Кашельмару сообщить твоей матери, и я поговорил с ней. «Цирроз печени», – объяснила она, и я попросил ее повторить еще два-три раза, чтобы я запомнил правильно.