Вячеслав Маркин - Исторические портреты: Афанасий Никитин, Семён Дежнев, Фердинанд Врангель...

Это был рекордно ранний для Петропавловска приход корабля из России, обычно они появлялись на рейде местной гавани лишь осенью.

Невельской, выйдя из Кронштадта в конце лета, преодолел путь через три океана за 8 месяцев и 23 дня. Только Головнин в своё время на более быстроходном шлюпе «Камчатка» пришёл на две недели быстрее.

Часть груза, предназначенного для Охотска, с «Байкала» перегрузили на «Иртыш». Это освободило Невельского от необходимости заходить в Охотск. Он смог прямо направиться к Сахалину, согласно инструкции, написанной генерал-губернатором Н.Н. Муравьёвым.

Огорчало только то, что пока не пришло из Петербурга утверждение инструкции императором. Но Невельской не стал дожидаться, и как только на «Байкал» погрузились три алеута со своими байдарками для плавания в прибрежном мелководье, Петропавловск был оставлен.

Невельской обратился к офицерам корабля: «...На нашу долю выпала столь важная миссия, и я надеюсь, что каждый из нас честно и благородно исполнит при этом долг свой перед отечеством».

2 июня судно вышло из Авачинской бухты, через пять дней пересекло по Четвёртому Курильскому проливу островную гряду Курил, слегка задерживаясь из-за безветрия. Охотский берег был измерен — астрономический пункт с координатой 51°40' с. ш. — как раз в том месте, где более 40 лет назад Крузенштерн попал в «сулой» — неприятное столкновение приливо-отливных течений, из-за чего шлюп «Надежда» не смог пройти в Татарский пролив. Тогда так и не удалось выяснить, соединён ли Сахалин с материком.

Транспорт «Байкал» подошёл к берегу в ночь с 11 на 12 июня. Как только забрезжил рассвет, Невельской напряжённо стал всматриваться в контуры низменного берега, за которым виднелось водное пространство, а далее — заснеженные сопки.

Невельской настойчиво начал искать признаки Амура. К берегу отправились алеутские байдары, но им не удалось приблизиться к суше. Алеуты сообщили только, что обнаружен залив, в котором много китов. Отправились вельбот и шлюпка с офицерами «Байкала» во главе с Петром Казакевичем. На этот раз берег был достигнут и произошла встреча с местными жителями — гиляками. Они ничего не знали об Амуре: он где-то далеко и залив к нему не ведёт, но на песке начертили другую реку, которая впадала в лиман. Возможно, Амурский.

Подпоручик Лев Попов на байдаре отправился с разведкой на север, но ничего, кроме наносных шхер со множеством тюленей и птиц, не обнаружил. Ещё одну байдару — с мичманом Эдуардом Гроте — отправил Невельской, но и она возвратилась ни с чем.

«Байкал» подошёл к северной оконечности Сахалина — мысу Елизаветы. Здесь снова — шлюпка за шлюпкой — плыли к противоположному берегу, моряки находили там пресные озёра, но соединения их с рекой не обнаружилось.

В это время с «Байкала» велась съёмка очертаний Северного Сахалина, при этом исправлялись ошибки, допущенные при прежних работах, особенно связанные с неверным определением долготы. По карте, составленной Крузенштерном и Беллинсгаузеном, получалось, что «Байкал» плыл по суше. Закончив съёмку на севере и обогнув мыс Марии, Невельской пошёл вдоль западного берега Сахалина на юг. Сутки пришлось потратить на то, чтобы сняться с мели, коварно подкараулившую транспорт. 20 июня моряки вышли на глубокое место и встали на якорь в заливе, который назвали именем корабля — Байкал. Именно этот залив обнаружил впервые в 1846 году штурман Александр Гаврилов, совершавший по указанию Ф.П. Врангеля переход из Ново-Архангельска к Западному Сахалину и чуть было не открывший устье Амура.

Открытую им бухту Гаврилов назвал заливом Обмана. Теперь именно здесь поставил Невельской на якорь «Байкал», продолжив поиски Амурского лимана с помощью шлюпок и алеутских байдар.

Затем он медленно двинулся на юго-запад, измеряя глубины и не зная, что совсем недалеко от Обмана находится Истина. Очередной мели избежать не удалось. Снявшись с неё, «Байкал» с чрезвычайной осторожностью, постоянно меняя курс, двинулся к материковому берегу. 27 июня он снова стал на якорь.

Поиск продолжался с помощью шлюпок. Мичман Алексей Гейсмар с недельным запасом продуктов, шестью матросами и юнкером, князем К.Ухтомским, на вельботе отправился к берегу. С двумя матросами Гейсмар прошёл к селению — в нём было три десятка домов. Затем, отсмотрев с возвышенности окрестности, увидел второе селение. С трудом продираясь через густые заросли кедрового стланика, только на следующий день мичман попал в деревню, где моряков встретили около полутораста жителей. Село находилось на мысе Головачёва, к которому на баркасе подошёл Казакевич. Совместные поиски снова не дали результатов. Кругом была лишь заболоченная местность, и 3 июля моряки вернулись на транспорт.

Через два дня была сделана новая попытка. Мичман Гроте с матросами обнаружил ещё одно селение аборигенов, дома в нём были покрыты берёзовой корой, а жители одеты в оленьи шкуры. Несколько дней бродил по берегу Гроте среди песчаных холмов, заросших лиственничным криволесьем, и торфяных болот, пересекая множество ручьёв, мелеющих при отливе. Но проход в лиман Амура так и не нашёл.

В те же дни Пётр Казакевич с двумя матросами миновал на шлюпке песчаные наносы и вышел к скалистому берегу, покрытому густым лесом, затем спустился по течению реки, где впервые встретил глубину до 20—30 саженей. Когда Казакевич поднялся на возвышающуюся над рекой гору Табах, чтобы точно определить её координаты, используя астрономические наблюдения, то был поражён открывшейся перед ним картиной.

На запад расстилалось огромное водное пространство, «которому не было конца», это и был так долго разыскиваемый Амур. Прямо на горизонте, за широким лиманом, проступали очертания Сахалина. Спустившись с горы, Казакевич поднялся вверх по Амуру до гилякского селения Чныррах и вернулся после семинедельного путешествия на «Байкал».

15 июля Невельской сам на вельботе с двумя шлюпками отправился в плавание. С ним были три офицера, врач и 14 матросов. Проверили измерения глубин, выполнили несколько астрономических определений координат, выявили фарватер на Амуре.

22 июля Невельской со своей командой достиг того места, где берег материка ближе всего подходил к сахалинскому. «Здесь, — писал он в отчёте, — между скалистыми мысами на материке, названными мною — Лазарева и Муравьёва, и низменным мысом Погиби на Сахалине вместо найденного Крузенштерном, Лаперузом, Браутоном и в 1846 году Гавриловым низменного перешейка, мы открыли пролив шириною в 4 мили и с наименьшей глубиной 5 саженей... Мы возвратились обратно и, проследовав открытым нами Южным проливом, не теряя нити глубин, выведших нас из Татарского залива в лиман, направились вдоль западного берега Сахалина».