Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

— Это хорошая идея, Роберт! — воскликнул мистер Эйнштейн. — Я поддерживаю ее целиком и полностью! И готов поставить на этом письме свою закорючку.

— Мы в этом не сомневались, — произнес мистер Оппенгеймер и дружески потрепал лохматого старика по плечу.

— Мистер Литвинов! — воскликнул мистер Эйнштейн, заметив посла СССР. — Скажите нам, у вас в России что-нибудь известно о планах мистера Гитлера в отношении атомной бомбы? И как мистер Сталин посмотрит на то, чтобы объединить усилия союзных государств в этом направлении?

— Признаться, я ничего не знаю ни о планах Гитлера, ни о планах моего правительства в этом направлении, — пожал покатыми плечами посол. — Более того, я слыхал, что атомная бомба — чистая химера. Согласитесь, трудно поверить, что из ничего можно получить что-то невероятное… Простите мне мое невежества, джентльмены, — слегка склонил он свою ухоженную голову.

— Ваше невежество, мистер Литвинов, вполне объяснимо, — успокоил посла мистер Эйнштейн, беря его под руку. — Значительно хуже, когда правительство не внемлет голосу разума… Впрочем, все это чистая теория, — пробормотал он, отходя от посла.

Мистер Литвинов успел заметить на себе настороженные взгляды некоторых джентльменов, окружавших Эйнштейна, и как один из них несколько раз дернул того за полу фрака, извинился еще раз за свое невежество и незаметно растворился в толпе. Но вот он увидел женщину с лицом египетского сфинкса, держащую тарелку с кистью винограда, и направился к ней, широко и радостно улыбаясь.

— Госпожа Лански! Какими судьбами? Вот приятная неожиданность! Я слышал, что вы с вашим мужем обосновались в Аргентине. Или это враки?

— Нет, истинная правда, мистер Литвинов! — приветливо встретила женщина русского посла, и тяжеловатое лицо ее, до этого неподвижное, расцвело подобно цветку под лучами утреннего солнца. — Мы с мужем приехали сюда, чтобы заключить контракт на поставку американской армии медицинских препаратов, — сообщила она. — У нас в Буэнос-Айресе своя фабрика. Кстати, мы могли бы поставлять препараты и в Россию.

— Очень хорошая идея, мисс. Я непременно свяжу вас с нашим торговым атташе. — При этом мистер Литвинов непринужденно отщипнул от кисти винограда две ягодки, отправил их в рот, принялся жевать и в то же время говорить, но очень тихо: — Бомба — это вполне реально. Ответственный за проект — Роберт Оппенгеймер. Сочувствует коммунистам. Ищите к нему подходы… — И уже вполне нормальным голосом: — И какие же препараты вы выпускаете?

— О-о! У нас целый спектр препаратов для войны в джунглях Юго-Восточной Азии.

— Боюсь, что нам это не понадобится: в России нет джунглей. Но если вы выпускаете пенициллин, то мы бы сделали заказ на этот препарат. Говорят, он очень помогает при бронхите и воспалении легких. При наши-то холодах…

— Да-да, мы собираемся выпускать и пенициллин. В самое же ближайшее время.

Разговаривая, они подошли к еще одной группе, где с жаром обсуждали бои в Северной Африке. Послушав немного и не найдя в этих разговорах ничего интересного, мистер Литвинов и мисс Лански раскланялись и разошлись в разные стороны. И мистера Литвинова тут же подхватил сенатор от штата Северная Королина и с не меньшим жаром стал убеждать его покупать у компании, которую он представляет, презервативы особой прочности для русских солдат.

Мистер Литвинов сказал, что он сообщит об этом интересном предложении своему правительству.

Раут продолжался. Жужжали голоса, звенели бокалы, раздавался женский смех, играла неназойливая музыка. Война, а отдыхать все-таки надо.

Сообщение о том, что атомная бомба — это реально, легло на стол наркома внутренних дел Берии только в конце лета сорок второго года. И не потому, что передать эту информацию в Москву было затруднительно. Разговор, подслушанный товарищем Литвиновым на рауте в Нью-Йорке, еще ничего не доказывал. Информацию надо было проверить и перепроверить, и только тогда, когда она не станет вызывать никаких сомнений, передавать в Москву. На это ушло много времени. Тем более что подходы к ученым-атомщикам нащупать удалось далеко не сразу. Зато теперь среди них нашелся человек, готовый помогать русским — и при этом совершенно бесплатно. Но один человек — почти что ничего. Нужно трое-четверо — как минимум. И женщине, с которой посол СССР в США Литвинов встретился будто бы случайно на рауте, было поручено заняться этой проблемой. И она ею занялась — с настойчивостью и изобретательностью необыкновенной. И вскоре уже несколько ученых, независимо друг от друга, согласились помогать России обрести сверхмощное оружие, как только проявится нечто конкретное. Но пока в лабораториях США велись подготовительные опыты, дело только налаживалось, люди только собирались и втягивались в работу, перспективы которой были далеко не ясны даже руководителям проекта.

Лаврентий Павлович, как только ему на стол легла информация из Америки, тут же позвонил Поскребышеву и попросил соединить его со Сталиным.

— Соединяю, — произнес Поскребышев равнодушным голосом, и в трубке послышалось тяжелое дыхание Сталина.

— Коба, я только что получил сообщение из Нью-Йорка: атомная бомба — это реальность. Сам Эйнштейн обратился к Рузвельту и доказал ему, что бомба необходима. У них есть подозрение, что немцы тоже делают бомбу. Известный ученый Нильс Бор передал нашему послу в Швеции, что немцы тоже приступили к работе в этом направлении. К атомному проекту в Америке, который получил кодовое название «Манхеттен», привлечены как американские, так и европейские ученые-атомщики. Среди них много сочувствующих компартии, что расширяет наши возможности. Американским правительством отпущены громадные средства. Сам проект засекречен по высшей категории. Нашей разведке есть над чем поработать. Уже имеются кое-какие результаты. Но это только начало.

— Кому собираешься поручить это дело?

— Полковнику Судоплатову. У него есть агенты среди евреев в обеих Америках. Из тех, кто занимался покушением на Троцкого. Некоторых ученых-евреев, выходцев из Европы, можно внедрить в этот проект. Сейчас мы готовим разработку по этому вопросу, и как только она будет готова, я тут же тебе доложу.

— Хорошо. И вытащите всех наших ученых-физиков, где бы они не находились. Всех до одного. Нам, судя по всему, тоже необходимо заняться этой проблемой.

Наконец-то Игоря Васильевича Курчатова вызвали в Москву и прямо с поезда привезли на Лубянку. Его принял сам Лаврентий Берия. Принял радушно, как дорогого гостя. Встретил посреди кабинета, долго тряс его руку, обнял за плечи и проводил к столу, усадил, сам сел напротив.