Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

— Не думайте, господин генерал, — произнес он на чистом русском языке, но с прибалтийским акцентом, — что все офицеры в германской армии настроены так непримиримо по отношению к вашей стране и русскому народу. Более того, скажу я вам, большая часть офицерства не согласна с политикой жестоких репрессий по отношению к пленным и местному населению. Разумеется, мы понимаем, что далеко не все русские настроены к нам враждебно, а так называемые партизаны — это засланные в наши тылы коммунисты и комиссары из так называемых, как у вас говорят, лиц еврейской национальности, которые никакого отношения к русскому народу не имеют. Они силой заставляют население идти в их банды, чтобы убивать наших солдат и офицеров. Нашим войскам не остается ничего другого, как жестокостью отвечать на жестокость…

— Ваши эсесовские части, господин майор, — попытался возразить ему Власов, но вяло и без уверенности в своей правоте, — изначально ведут себя жестоко по отношению к мирному населению, что и вызывает ответную реакцию…

— Эсэсовских частей в нашей армии не так уж много, господин генерал, — перебил его немец. — А те факты жестокости, о которых говорят на оккупированных нами территориях, допускают те части, которые сформированы из прибалтов. О, я хорошо знаю этот народец, господин генерал! — воскликнул майор. — Сами собой они ничего не представляют и могут лишь служить сильным хозяевам. Но именно это и вызывает их ненависть. Сегодня она направлена против русских, завтра обратится против немцев. Фюрер решил, что всех этих лифляндцев и эстляндцев надо будет загнать за Урал, а здесь поселить немцев. В конце концов, мы имеем право на эту землю, господин генерал. И многие города построены нами, немцами, еще в ту пору, когда дикие прибалты бегали в звериных шкурах по тамошним лесам. Признаться, мы, армейские офицеры, как, впрочем, и рядовые, сами не очень-то любим этих озверевших головорезов. Германское фронтовое командование не одобряет эксцессы, к которым они прибегают, и всячески противодействует им. Но у эсэсманов своя мораль и свое начальство. Как и у ваших энкэвэдэшников. Лично я считаю, что мы могли бы найти с вами общий язык на основе борьбы с режимом Сталина. Речь идет о создании в будущем дружественных нам вооруженных сил из русских военнопленных и добровольцев из гражданского населения. Есть факты перехода на нашу сторону целых народов. В Крыму, в частности, татары активно сотрудничают с немецкими войсками. Западные украинцы и белорусы тоже выражают готовность к сотрудничеству. Народности Северного Кавказа прислали свои делегации самому фюреру, которые заверили, что эти народы не имеют ничего против оккупации германскими войсками их территорий. Донское и кубанское казачество тоже выражает свою солидарность с Германским Рейхом и готовность к сотрудничеству. Вы можете со временем опереться на эти силы. Разумеется, пока идет война, опора может осуществляться исключительно под эгидой германского командования…

Майор замолчал, закуривая сигарету. Молчал и Власов, пытаясь отделить из сказанного майором правду от неизбежной пропаганды, прикидывая, что может ему пригодиться в будущем.

А майор, выпустив изо рта дым, продолжил:

— В ближайшее время мы покажем вам Европу, какой вы не могли ее видеть из своего коммунистического загона. Вы убедитесь, что народы других европейских стран вполне солидарны с германской нацией в том, что она ведет войну именно против коммунистического режима, поработившего русский народ и угрожающего другим народам. Только поэтому они с огромным желанием помогают нам выполнять взятую на себя историческую миссию. Рядом с нами сражаются французы, бельгийцы, норвежцы, испанцы, датчане и многие другие. Я не говорю уже о румынах, финнах, итальянцах, венграх. В наших рядах много хорватов, чехов, словаков, поляков, которых еще недавно Россия хотела объединить под своим скипетром. Мы уже создали легионы из ваших мусульман, которых большевики бросили в Крыму на убой. Мы создаем воинские соединения из тех же прибалтов, украинцев и белорусов. Всех их объединяет одна великая цель: свержение коммунистической деспотии. Вся Европа объединилась против азиатской деспотии азиата Сталина, и ничто не сможет устоять перед ее могучей силой. Пора и русским браться, как у вас говорят, за ум и присоединяться к союзу цивилизованных наций…

— Но война на уничтожение русского народа… вы же не станете отрицать…

— Стану, господин генерал, — твердо пресек попытку Власова возразить его собеседник. — Ибо русский народ все еще не прозрел, находится в плену жидовско-комиссарской власти. Как у вас говорят: если враг не сдается, его уничтожают. Ничего не поделаешь. Однако война не вечна, господин генерал. А зарождающемуся русскому освободительному движению нужен лидер. Вы вполне могли бы подойти на эту роль.

— Я никогда не занимался политикой, — вяло возразил Власов, которого все более прельщали речи этого вежливого и предупредительного немца. — Я ненавижу политику и политиков.

— Увы, мой генерал, можно ненавидеть или презирать мясников, но без их работы не будет и отбивных с жареной картошкой, к которым мы все питаем совершенно противоположные чувства.

— Все это надо хорошенько обдумать, взвесить все «за» и «против». К тому же я должен посмотреть, какими человеческими ресурсами мы обладаем, — осторожничал Власов.

— Человеческие ресурсы, как вы изволили выразиться, имеются. В том числе и среди бывших офицеров и генералов Красной армии. Вас знают в армии, вас любят, вы один из прославленных полководцев России. Нам хорошо известна ваша выдающаяся роль в обороне Киева и в контрнаступлении под Москвой. Не ваша вина, что вы проиграли, командуя Второй ударной армией. Проиграл Сталин, проиграл командующий фронтом генерал Мерецков, но не вы. Следовательно, за вами пойдут, — поверьте моему слову…

— Возможно, возможно… — покивал головой Власов, в котором вновь пробудилось былое воодушевление. Тем более что ему самому роль, которую предлагал немец, казалась единственным выходом из того положения, в котором он, Власов, оказался. Главное — удержаться на плаву. В конце концов, он никогда не был ревностным коммунистом. Более того, советская власть практически ничего не дала его крестьянской семье, а отняла даже то немногое, но вполне достаточное для безбедного существования, чем семья располагала. Что касается Сталина, так он, Власов, действительно ничем ему не обязан, а только самому себе. А Сталин… Сталин — он деспот и заслужил того, чтобы быть свергнутым со своего престола… Но как соединить в одно целое и оправдать войну против Сталина и против своего же народа? Да еще на стороне агрессора! Ведь как ни крути, а если придется воевать, то на стороне немцев, рядом с ними и даже в их форме. Как оценят потомки его поступок? Как второй этап гражданской войны? Ведь белые в гражданскую войну тоже пользовались поддержкой иностранных государств, а в далеком прошлом русские князья в междоусобных войнах прибегали к помощи то половцев, то печенегов, то татар. И ничего — история им все простила. Иных возвела в ранг святых угодников. Простит ли История ему, генералу Власову? Не простит, если генерал Власов проиграет. Следовательно…