Виктор Мануйлов - Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

В кабинет вбежали двое из охраны, остановились в дверях, светя фонариками.

Вслед за ними ворвался Поскребышев.

— Товарищ Сталин! — воскликнул он, и Сталин услыхал в его голосе неподдельный ужас перед случившемся. А еще более перед тем, что могло и может случиться.

— Ну что, товарищ Сталин? — переспросил Сталин сварливо. — Немцы взяли Москву? Высадили десант на Красной площади?

— Никак нет. Но вам срочно надо спуститься в бомбоубежище, товарищ Сталин, — пришел в себя Поскребышев. И добавил: — Вы не имеете права рисковать. Вы… Без вас все рухнет. Я же вам говорил, что здесь оставаться опасно.

«Все, похоже, и так уже рушится, — выбрал Сталин самое существенное из всего, что сказал Поскребышев. Он медленно выбрался из-за стола, направился к двери. — Пожалуй, надо внять настойчивым призывам Берии и остальных членов Политбюро, требующих, чтобы товарищ Сталин покинул Москву, — продолжал Сталин рассуждать сам с собой, по привычке обращаясь к себе так же, как к нему самому обращаются другие. — Да и то сказать: правительство в Куйбышеве, Генштаб в Арзамасе… Если немцы нащупали Кремль, они его в покое не оставят…»

Сталин не успел додумать мысль до конца, как неподалеку, но все-таки за стенами Кремля, словно подтверждая его мысль, вновь загрохотали взрывы бомб, и в груди у него похолодело. Однако он продолжал двигаться так же неторопливо, как обычно, будто не было взрывов и под ногами не хрустели осколки стекла.

— Ну чего встали? Ведите в бомбоубежище, — произнес Сталин, направляясь к двери мимо расступившихся офицеров охраны и тяжело дышащего Поскребышева. Ущипнув его за бок, спросил, хохотнув: — Что, Поскребыш, страшно?

— Страшно, товарищ Сталин, — признался Поскребышев. И тут же поправился: — Но не за себя, а за вас.

— Ну-ну… — усмехнулся Сталин. И тут же приказал: — Соединись с Жюковым… Нет, сперва с полковником Сбытовым. Узнай у него, почему наше ПВО допускает такие безобразия. — И пошел шаркающей походкой вон из кабинета.

Они спустились, не покидая Кремля, по эскалатору глубоко вниз, затем вышли на пустынную, если не считать охраны, платформу, оформленную без всяких изысков, и сели в единственный выгон, обычный вагон метро, к которому была прицеплена мотодрезина. Проехав не слишком долго и не слишком быстро, вагон остановился. Все вышли на такой же железобетонный перрон, освещенный скупым светом немногих ламп. Далее была толстая стальная дверь с рулевым колесом. Преодолев высокий порожек, вступили на красную ковровую дорожку, и у Сталина возникло ощущение, что он, Сталин, миновав эту дверь, опять оказался в Кремле: панельные стены, дубовые филенчатые двери, далее «предбанник» со стульями вдоль стен и столом секретаря, комната охраны, еще двери и… и кабинет, знакомый до мельчайших деталей. Даже гардины такие же на, скорее всего, не существующих окнах, книжные шкафы с малиновыми томиками Ленина, большая карта СССР, стол для заседаний и рабочий стол товарища Сталина. Разве что помещение несколько меньше, но разница между тем, что наверху, и этим почти не заметна. Если бы не чувство унижения, испытываемое Сталиным при спуске в свой подземный кабинет.

Он прошел к столу, сел, положил руки на зеленое сукно, спросил, ни на кого не глядя:

— Так что полковник Сбытов?

— Уверяет, что прорваться к Москве удалось всего трем-четырем самолетам, — ответил Поскребышев, приблизившись к столу. — Все остальные сбиты или обращены в бегство на подходе. Еще сказал, что один из наших летчиков, совсем молодой лейтенант, таранил немецкий бомбардировщик. Оба самолета упали за пределами Москвы. Нашего пилота пока не обнаружили.

— А что Жюков?

— Жуков ждет у телефона, товарищ Сталин.

Сталин взял трубку, поднес к уху, произнес:

— Здравствуйте, товарищ Жюков.

— Здравия желаю, товарищ Сталин, — тут же откликнулась трубка голосом командующего Западным фронтом.

— Как дела на фронте?

— Немцы продолжают жать, но исключительно вдоль дорог. Их продвижение вперед замедлилось в несколько раз… — не более полутора-двух километров в день. Кое-где они встали в ожидании морозов…

— Как вы думаете, товарищ Жюков, — перебил генерала Сталин, — сможем мы удержать Москву? Вопрос стоит об эвакуации гражданского населения и других мероприятиях. Говорите прямо все, что вы думаете.

— Я думаю, товарищ Сталин, что Москву мы удержим, если сумеем создать соответствующие резервы, о количестве и необходимости которых я вам докладывал. Дивизии народного ополчения, которыми мы сегодня затыкаем дыры, решить эту задачу не в состоянии. Хотя дерутся они самоотверженно.

— Я думаю, товарищ Жюков, что резервы в ближайшее время у нас появятся. Но на это надо время. Есть у нас такое время?

— Я думаю, что есть, товарищ Сталин. Но не слишком много.

— Хорошо, что вы так уверены в своих прогнозах. Желаю вам успехов.

— Благодарю, товарищ Сталин.

Сталин положил трубку, глянул на Поскребышева. Затем спросил:

— Кому я назначал?

— Товарищу Берии. Он ждет.

— Пусть войдет.

Берия вошел, быстро приблизился, остановился напротив в ожидании.

— Что у тебя? — спросил Сталин.

— Немцы выбросили десант на Воробьевых горах. Десант этот уже почти уничтожен войсками НКВД…

— Большой десант?

— Человек пятьсот. Вооружены ручными пулеметами…

— Все?

— Точно не знаю, но, как мне доложили, огонь с их стороны очень сильный.

— А ты думал, они с рогатками высадятся?

— Я докладываю первые данные, полученные с места сражения.

— Так уж и сражения, — усмехнулся Сталин. Затем, указав на кресло, предложил: — Садись, в ногах правды нет. Что в городе?

— В городе паника, — ответил Берия, усаживаясь в кресло. — Народ бежит к вокзалам в надежде уехать. Машины, подводы — все это движется по Горьковскому и Ярославскому шоссе…

— Машины и подводы задерживать и возвращать в город, — жестко произнес Сталин. — У нас на передовую не на чем подвозить боеприпасы и войска. Уходить пешком и уезжать на поездах не препятствовать. Пусть едут и уходят. Меньше паникеров останется в городе. Меньше людей придется кормить. Что еще?

— На Курском вокзале стоит поезд для членов Политбюро и лично для вас, товарищ Сталин… Нам кажется, что вам надо срочно покинуть Москву. Иначе будет поздно. В Куйбышеве все готово для работы.

— Поезд пусть пока постоит. А ты займись вплотную наведением порядка в городе. Город объявить на военном положении. Ввести комендантский час. Всех трудоспособных — на строительство баррикад. Выяснить, какие заводы и что могут выпускать для фронта. Всех оставшихся в городе рабочих и специалистов взять на учет. Иметь в резерве поезда для эвакуации тех, кто будет полезен в тылу. Выяснить, сколько и какого имеется в городе продовольствия. Все до зернышка взять на контроль. Головой отвечаешь. И последнее. Выделить надежных людей для подпольной работы на случай… сам знаешь, на какой случай. Все. Иди! Работай!