Григол Абашидзе - Цотнэ, или падение и возвышение грузин

В то время Улу Давид был очарован умным и коварным визирем — постельничим Джикуром. Как ребёнок, влюбившись в Джикура, царь полностью доверялся ему и ни в чём не перечил.

Провалившийся Кохтаставский заговор разочаровал Торгву. Он потерял доверие к людям. Он отвернулся от друзей и товарищей, уединился и заперся в своей вотчине. В это самое время умерла у него жена.

Как только кончился траур по бездетной супруге, Торгва огляделся по сторонам и на празднике Алавердоба повстречался с юной дочерью Хорнабуджели. Он воспылал к ней любовью и сделал женою эту красавицу, на двадцать лет моложе себя.

Жестокий на войне, твёрдый, как скала, великан Торгва, как все горцы, был груб и неотесан. Волшебство любви смягчило и приручило его. Пожилой уже человек, он стал тенью своей молодой жены, отказавшись от всего света. Прелестную жену он ласкательно называл Цицна. Он лелеял её как царицу, не давая прикоснуться к ней даже лёгкому ветерку. Она любила и покрасоваться и показать себя, умела со вкусом одеться: и в каком бы избранном и высокопоставленном обществе ни пришлось, все должны были заметить её, выделить из всех других женщин и не отрывать от неё глаз. Ослепительная красота Цицны, её изысканное достойное поведение с первого же её представления двору произвели должное впечатление. Когда Цицна склонилась перед сидевшими на троне царём и царицей, венценосцы милостиво подняли и обласкали её, Но Цицна почувствовала и холодок в глазах царицы. Царица, монголка по крови, тоже прекрасная и пленительная, глядела на юную супругу эристава глазами, полными зависти. Хотя она и пыталась улыбнуться, но всё же не смогла превозмочь и скрыть уязвлённого женского самолюбия.

Гордая Цицна, вместо того чтобы как-нибудь прибедниться и скромно и покорно опустить взгляд, приняла вызов и надменно взглянула прямо в глаза царице.

Молчаливый спор двух красивейших женщин продлился бы долго, если бы одна из них не опомнилась и в соответствии со своим положением не сказала:

— У нашего верного слуги, оказывается, исполненная достоинств жена. Нам будет приятна её близость. Отныне, находясь при нашем дворце, она будет сидеть на подушке у наших ног. — И царица опять улыбнулась молодой супруге эристава. Цицна вся вспыхнула, но подавила обиду и опустилась на подушку.

Садясь у ног венценосной царицы, она ещё раз взглянула на неё и, как видно без слов, передала всё, что было у неё на душе:

«Такова уж моя судьба. Сама видишь, кому больше пристало бы сидеть на троне, а кому на подушке у ног царицы!».

Сила и влияние постельничего Джикура зависели от благорасположения к нему царицы. Путь к сердцу царя лежал для него через сердце царицы. Джикур до тех пор мог пользоваться беспредельным доверием государя и управлять страной, пока царица покровительствовала.

Поэтому каждое желание царицы им немедленно исполнялось. Джикур постоянно старался узнать о её сокровенных желаниях, прочитать в глазах властительницы её тайные, невысказанные помыслы.

Джикур увидел и надменный взгляд Цицны и взгляд самой царицы. Он понял, что за одно мгновение решилась тут судьба самой Цицны и её простодушного супруга. Только двое не проникли в тайный смысл безмолвной схватки — Улу Давид и его верный раб Торгва Панкели.

После приёма царица позвала постельничего Джикура.

— Прелестная жена у панкисского эристава, и так молода…

— Не так уж она молода. Не скажешь по виду, чтобы она была моложе вас! — польстил Джикур.

— Наверно, Панкели безмерно богат, что его жена носит такие драгоценные украшения!

— Не так уж он богат, царица. Но, говорят, иногда нападает на купеческие караваны…

— Но разве ограбление караванов и разбой не наказуемы яссой Чингисхана?

— Наказуемы, царица. За разграбление первого же каравана мы сполна спросим с Панкели.

Царица кивком головы подтвердила правильность решения Джикура.

— Сколько детей у Панкели?

— Она бездетна, властительница, — осторожно произнёс Джикур, чтобы бездетная и озлобленная своей бесплодностью царица не обиделась. — Вот скоро пять лет, как она замужем. Чего только не предприняли, куда только не ездили молиться, но ничего не помогло, не дал бог им сына!

— Пусть царь, пока ещё не поздно, посоветует князю отстранить жену. Я думаю, Панкели предпочтёт потерю красивой жены вырождению своего рода и утрате наследственных имений…

Постельничий Джикур, догадавшись о замыслах царицы, хотел ещё раз доказать ей свою верность. Но как назло, в княжестве Панкели был совершенно искоренён разбой. Торговых караванов никто не беспокоил, не к чему было придраться. Не так уж легко было исполнить и второй совет царицы. Ослеплённый любовью к жене, Торгва никому не простил бы непочтительного слова о ней. Если бы её обвинили не в бездетности, а в самом тяжком грехе, и тогда Торгва вырвал бы у чернителя язык.

Но хитроумный Джикур не терял надежды выполнить желание царицы и только ждал подходящего случая. Тем временем вражда между Цицной и царицей росла и углублялась. На царские приёмы супруга Пан-кели являлась разодетая пуще прежнего, держала себя вызывающе, чем раздражала царицу, заставляя её терять равновесие.

Неизвестно, сколько времени продолжалось бы это единоборство двух женщин, если бы один неосмотрительный шаг Цицны не переполнил чашу терпения царицы.

Настоятель придворной церкви часто читал новообращённой в христианскую веру царице книги Ветхого и Нового завета. Опечаленная своей бездетностью царица только о том и думала, какими лекарствами излечить своё бесплодие, чтобы своему венценосному супругу подарить наследника и продолжателя рода. Во время чтения Ветхого завета она обратила внимание на странные отношения между Яковом и его жёнами.

Пастырь невозмутимо читал: «И увидела Рахиль, что она не рождает детей Якову, и позавидовала Рахиль сестре своей, и сказала Якову: дай мне детей, а если не так, я умираю. Яков разгневался на Рахиль и сказал ей: разве я Бог, который не дал тебе плода чрева? Она сказала: вот служанка моя Валла, войди к ней, пусть она родит на колена мои, чтобы и я имела детей от нея. И дала она Валлу, служанку свою, в жены ему; и вошёл к ней Яков. Валла зачала и родила Якову сына. И сказала Рахиль: судил мне Бог, и услышал голос мой, и дал мне сына; по сему нарекла ему имя: Дан. И ещё зачала и родила Валла, служанка Рахилина, другого сына Якову. И сказала Рахиль: борьбою сильною боролась я с сестрой моей, и превозмогла; и нарекла ему имя: Нефталим. Лия увидела, что перестала рожать, и взяла служанку свою Зелфу, и дала её Якову в жены. И Зелфа, служанка Лиина, родила Якову сына».

Этот пример из «Ветхого завета» запал в сердце бесплодной монголке, и она со слезами на глазах упросила мужа привести какую-нибудь наложницу, чтобы иметь сына.