Фредерик Бриттен Остин - Наполеон

Графиня очнулась от краткого забытья. Её пробирала дрожь. Где же Констан? Тусклый свет падал из окна в конце коридора. Маленькая звезда, на которой она остановила свой взгляд, исчезла. Где-то вдалеке петух робко прокричал о начале нового дня. Мир начинал просыпаться, скоро и дворец начнёт просыпаться, поэтому она решила открыть дверь, за которой стояла. Она осторожно, на цыпочках, вошла в комнату и первое, что увидела, был потухший камин. Это поразило её: ведь она знала, как он любит смотреть на языки пламени, размышляя и проигрывая заново старые битвы. Он любил замок Финкенштейн, помнил его жаркие камины.

— Наполеон? — прошептала она.

Наполеон спал рядом с потухшим камином. Она наклонилась над ним. Он был в зелёном мундире с хорошо знакомыми ей золотыми эполетами, белых панталонах и чёрных сапогах с отворотами. Лицо его было небрито, волосы взлохмачены. Повсюду был рассыпан нюхательный табак.

Лицо его было бледным, уголки рта даже во сне были опущены. Он отдыхал, и она решила его не тревожить. Он должен отдохнуть, чтобы набраться сил. Прикоснувшись губами к выемке на его подбородке, она с любовью и мысленными пожеланиями удачи тихо прошептала: «Спокойной ночи, Наполеон». Затем она поцеловала его бледный лоб и вышла в рассветные сумерки. Огни погасли, и уже были слышны трели первых птиц. «Ты увидишь его опять», — пели они.

На сцену выходит новый персонаж. Кем он был, полковник Кемпбелля? Героем? Негодяем? Трудно ответить на этот вопрос однозначно.

Без всякого сомнения можно сказать, что союзники первыми нарушили свои обещания. Они могли бы обойтись с Наполеоном как с бешеной собакой или чудовищем и сразу заточить на острове Святой Елены. Но вначале они решили поступить с ним как с благоразумным человеком. Царь, наиболее тактичный из всех монархов, помня их дружественные отношения в Тильзите, хотел показать «всей вселенной наглядный пример либерального отношения к поверженному врагу».

— Объединённые силы, — заявил он, — не могут оставить без должного внимания место императора Наполеона в истории Европы.

Мелочный и раздражительный император Австрии выражал неудовольствие относительно Эльбы, считая её принадлежностью своей семьи. Лорд Каслри, министр иностранных дел Англии, высказывался против всего и против Эльбы, и против сохранения Наполеону титула императора — и не подписал соглашение. Но «высокие объединённые силы» всё же заключили почётный договор и с самого начала стали его нарушать.

Предполагалось, что Наполеон будет жить в почёте, окружённый удобствами, как мелкий, но самостоятельный суверен, а не как узник. Но на следующий же день после подписания договора они отняли у него жену и ребёнка. Кроме того, перед тем как Наполеон удалился на остров, временное правительство ограбило его, хотя он с честью выполнил условия соглашения, отдав корону, ценности королевской казны и всё, что не принадлежало лично ему.

Возможно, это был не самый лучший метод научить чудовище благоразумию. По негласному договору сторон в ответ на предоставление острова Эльбы и других благ Наполеон был обязан тихо жить в своём королевстве. Однако ни в одной из статей ничего не говорилось о последствиях нарушения договора, ни у одного из Бурбонов не хватило воображения, чтобы это предусмотреть.

Наполеон полагал, что с противоположной стороны договор был беспардонно нарушен, и поэтому он мог считать себя свободным от своих обязательств. Он уже наполовину решил никуда не ехать. Его злобное ворчание раздражало власти. У дворца ещё стояли лагерем двадцать пять тысяч гвардейцев. А что, если он крикнет им: «Становись! Вперёд!» — и уведёт за собой?

Объединённые силы назначили четырёх уполномоченных для сопровождения его до побережья и защиты от возможных нападений и оскорблений. Полковник Нил Кемпбелл, уполномоченный от Англии, должен был проехать с Наполеоном весь путь до Эльбы и остаться там. Как четыре злые ведьмы, они носились и колдовали вокруг него, однако слово английской ведьмы было самым весомым. Утром двадцатого апреля, в день, назначенный для отъезда, после завтрака были собраны вещи. Все испытывали волнение. Экипажи были готовы, гвардейцы расставлены в карауле. Все гадали, поедет ли он? Наполеон послал за всеми четырьмя представителями объединённых сил, и гвардейцам дали команду «вольно».

Чёрных магов из России и Пруссии он обычно принимал холодно, если вообще удостаивал их беседой. Он был зол на то, что царь Александр, находясь в Рамбулье, обратился с воззванием сначала к Жозефине, а потом к Марии-Луизе. Нанести визиты обеим его скорбящим жёнам в качестве победителя?! Это в духе греков! Австрийскому уполномоченному, генералу Келлеру, он горько пожаловался, что вынужден ехать в ссылку без жены и ребёнка. В своём подробном и недоброжелательном дневнике Кемпбелл пишет: «Настоящие слёзы бежали по его щекам». Он от кого-то слышал, что император Австрии в соответствии с договором теперь больше не называет Марию-Луизу «императрицей», он называет её «моя дочь» или «принцесса». Что за поведение! Потом встал вопрос о его безопасности на Эльбе. Ранее военный министр Франции приказал удалить с острова все орудия и боеприпасы, но Наполеон потребовал отмены приказа.

— Я ещё не дал окончательного ответа, — говорил он. — И что вы скажете, если я откажусь ехать? Я не претендую на прекрасное королевство, почему отказался от Корсики. Но я должен быть застрахован от варварских вылазок соседних государств и пиратов. Если я буду уверен в своей безопасности, я буду жить там самым мирным образом. Если нет — я там не останусь.

Келлер сделал всё, от него зависящее, чтобы страсти улеглись. Ответ относительно пушек нагнал Наполеона уже в пути и, без сомнения, удовлетворил его.

— Если вы опять нарушите договор, я буду искать убежища в Англии. Как вы думаете, они примут меня?

— Да, сир, — ответил австрийский уполномоченный. — Вы никогда не воевали с этой страной. Там вам будет гораздо легче найти друзей.

В дверь постучали.

— Кто там? — рявкнул Наполеон.

— Дежурный адъютант.

— Входи. Чего тебе надо?

— Сир, гранд-маршал напоминает вашему величеству, что сейчас одиннадцать часов.

Император взорвался:

— Ба! Это что-то новенькое. С каких это пор я должен жить по чужим часам? Я пока никуда не еду. И, может быть, не поеду вообще!

Молодые гвардейцы нервничали и теряли сознание от усталости, лошади били копытами и крутили головами. Но он прочёл ещё одну нотацию генералу Келлеру и послал за Нилом Кемпбеллом, с которым всегда разговаривал мягко и учтиво.

Это был очень храбрый кавалерийский офицер, который отлично проявил себя на многих полях сражений и не раз получал похвалы со стороны Веллингтона. Имея богатый штабной опыт, он знал кое-что о жизни при дворах многих столиц. Затем он вернулся на действительную службу и теперь имел на своём теле отметины сражений: чёрную повязку на левом глазу, правую руку на перевязи и рубец от колотой раны в спине. Около месяца назад в Фер Шампенца русские гусары приняли его за француза: и от одного он получил удар пикой в спину, от другого — сабельную рану на голове. Он всё ещё находился под наблюдением врача, когда получил предложение поехать на Эльбу с фантастической миссией. Доктор был против всего этого (за исключением «тёплого климата»). Другой бы, вероятно, на его месте отказался, но полковник Кемпбелл сразу принял это предложение. В свои тридцать восемь лет он был красив, но чересчур серьёзен. Голова его была украшена копной чёрных волос и густыми бакенбардами, прикрывавшими большие уши. С одним глазом, горящим холодным светом из-под повязки, он выглядел крайне зловеще. Картину дополняла слабая, натянутая улыбка. Он был человеком твёрдого характера и непоколебимого чувства долга, без особой доброты и юмора. Один француз на Эльбе сказал: «Он говорит только для того, чтобы разговорить вас. В целом это прекрасный образец истинного англичанина».