Станислав Десятсков - Когда уходит земной полубог

— Прости, мин херц, задержался в полках, принимал рекрут, которых царевич ныне из Москвы доставил!

Пётр кивнул, весть о появлении сына его порадовала. Меншиков свободно уселся за стол супротив Шереметева, и военный совет открылся.

Собственно, ещё на предыдущем совете выявились два мнения. Осторожный Шереметев предлагал при нашествии шведов ни в коем случае не давать генеральной баталии в пределах Речи Посполитой, а отступать к русским рубежам, ведя малую скифскую войну и оголяя перед шведами всю местность от провианта и фуража.

Воинственный Меншиков, вдохновлённый своей калишской викторией, напротив, готов был дать генеральную баталию уже на Висле, где стояли его передовые драгунские полки.

Сам Пётр тогда ещё колебался и потому решил созвать повторный совет. Первое мнение подавал младший по воинскому званию генерал-майор Михайло Голицын (младшим всегда давали на советах первое слово, дабы не оглядывались на старших). Александр Данилович рассчитывал, что князь Михайло по своей природной горячности подаст голос за скорейшее сражение. В армии всем памятен был случай, когда во время штурма Нотебурга Голицын воспротивился приказу самого царя — прекратить штурм. «Скажи государю, что я подвластен ныне токмо Богу!» — заявил князь Михайло царскому адъютанту. И дабы отрезать все пути для ретирады, отогнал лодки от берега (крепость стояла на острове), продолжал штурм и ворвался-таки в фортецию.

Но нынешний расчёт светлейшего на всегдашнюю горячность Голицына не оправдался. Князь Михайло за годы, прошедшие после штурма Нотебурга, много раз сам водил войска и давно усвоил: дабы выиграть большую кампанию, одной отваги мало и, кроме лихих штурмов, бывают и трудные ретирады. У него постепенно выработался свой взгляд на войну со шведом, своё понимание неприятеля, которое и ставило его выше обычного среднего генерала.

— Такого супротивника, яко шведский король, надобно бить пространством и временем! — убеждённо доказывал теперь князь Михайло на совете. — Вспомним, сколько лет Каролус бегал за королём Августом и не мог его поймать. А всё потому, что на просторах Речи Посполитой Август мог переходить из Курляндии в Литву, из Литвы в Белоруссию, из Белоруссии в Мазовшу и Великую Польшу, оттуда в Малую Польшу и Галицию, из Галиции на Волынь и дале по кругу. А стоило королю Карлу изменить направление и ударить в людную, но малую по пространству Саксонию, захватить наследственные земли беглеца, как он тотчас поразил Августа в сердце и вынудил к позорному миру. Так что, мы, имея на руках все просторы Речи Посполитой, используем их хуже короля Августа? Моё мнение — поначалу отступать, оголяя местность перед неприятелем: с Вислы на Буг, с Буга на Березину, с Березины на Днепр! И токмо в российских пределах, изготовившись, контратаковать и дать генеральную баталию.

«А ведь дело говорит молодшенький Голицын!» — подумал Пётр, поймав себя на том, что невольно одобрительно кивал головой.

Тот одобрительный царский кивок тотчас уловил генерал-поручик Алларт и хотя сухо, но поддержал голицынский план. В глубине души наёмный пруссак не любил этого удачливого русского генерала, который опрокидывал ходячие немецкие представления, что все русские в военном деле глупцы и неучи.

Выступил за ретираду и генерал-аншеф князь Репнин, хотя и по иным соображениям, нежели Алларт. Боле, чем на царя, Аникита Иванович оглядывался на старинного друга и знакомца Шереметева. От Бориса Петровича он уже знал о разномыслии на первом совете между ним и Меншиковым и ретираду поддерживал, прежде всего считаясь с мнением своего фельдмаршала.

— А что его бояться, шведа-то? — как бы в изумлении округлил глаза Меншиков. — В бою, не спорю, швед упорен, но побежит — сразу длинные ноги вырастут! Сам под Калишем шведские спины видел!

— Мы с главной-то королевской армией только под первой Нарвой ещё и бились, Александр Данилович. И сам ведаешь, чем та баталия завершилась. Вода-то в Нарове ледяная, ух и ледяная! — Борис Петрович зябко поёжился, вспомнив, как, несомый многотысячной ревущей толпой беглецов, он оказался в холодной Нарове. Ну да, Бог простил, а добрый конь вынес, переплыл реку и ушёл от шведского плена. И второй раз ледяную купель он принимать не желает. И Шереметев молвил со всей решимостью: — Негоже нам, господа совет, генеральную баталию в чужой земле давать. Тогда за Наровой хотя бы родимые Палестины лежали, а за Вислой ещё незнамо, как нас примут!

— Ну ежели фельдмаршал нам вторую Нарву пророчит, о чём и рассуждать! — вспыхнул Меншиков.

— А ты не горячись, Александр Данилович, не горячись! — Борис Петрович по своему природному обыкновению опять стал рассудителен и спокоен. — Ты, конник, так подумай о фураже. Ведь пока мы через Польшу и Литву ретираду иметь будем, сенцо-то у нас будет, а не у шведа. То же и с провиантом. Вот швед саксонский-то свой жирок на этих тысячевёрстных дорогах и порастрясёт. А у родного рубежа солдатушки стеной супротив ворога встанут. Да и биться здесь куда сподручней: в родном доме и стены в помощь! — Доводы фельдмаршала, казалось, убедили весь совет. И главное — убедили самого царя, за ним всегда было последнее слово.

Царь поднялся во весь свой огромный рост, обозрел своих генералов, словно примеряя к каждому нелёгкую воинскую славу, и веско заключил:

— Согласен! Генеральную баталию нам ещё рано давать. В оной за час можно потерять всё, что собирали годами. Скакать и шпагой махать — невелика доблесть! — Пётр покосился на Меншикова. — Но и простую ретираду проводить — в войсках боевой дух подрывать! Смотрите на карту, — он постучал пальцем по расстеленной на столе подробной голландской карте, выписанной из Амстердама, — сколь великое множество переправ перед шведом на его пути на Москву встанет: через Вислу, Нарев, Буг, Неман, Березину, Друть, Днепр. А сколько лесных дефиле, где удобно нам засеки делать? Посчитайте-ка. И ежели мы будем удерживать неприятеля на каждом пассе, уверен, что швед не токмо отощает, но и числом помельчает!

— А сколько ныне сил у неприятеля числится? — осведомился осторожный Репнин.

В ответ Гаврила Иванович Головкин, который после недавней кончины канцлера Головина ведал не только Иноземным приказом, но и всей разведкой, тяжко вздохнул и сказал не без горечи:

— Только у самого короля Карла в Саксонии войска под пятьдесят тысяч, у Левенгаупта под Ригой тысяч шестнадцать, столько же и у Либекера в Финляндии наберётся. К тому же в своих шведских фортециях в Померании швед держит ещё десять тысяч солдат, да и в самой Швеции двадцать тысяч рекрут обучается. Добавьте к сему, что у шведов самый мощный линейный флот на Балтике...