Фаина Гримберг - Семь песен русского чужеземца. Афанасий Никитин

Караван-сарай охранялся, и возможно было оставлять товары, не опасаясь, что будут пограблены. Офонас бродил по улицам. Город раскинулся на равнине и окружён был земляным валом и глубоким рвом, полным воды...

После захода солнца Офонас-Юсуф зван был к тому самому Кариму, что прежде не хотел отдавать ему положенную долю, а после сделался приятелем, за храбрость... Только Офонас начал сбираться, глянул наружу и увидел, что идёт снег! Это было совсем дивно. Тонкие снежинки спускались с неба пасмурного лёгкие, редкие. Офонас надел меховую русскую шапку. Вышел наружу, вытянул руку, опустилась снежинка на выставленную заскорузлую тёмную ладонь, светлая, тонко узорчатая, но разглядеть себя не дала, истаяла... Пошёл в меховой шапке... Было чудно. Едва коснулся его головы тёплый пушистый мех, и пришло чувство родного, близкого. От снега, от пушистой теплоты меха... Прежде сколько пытался вызвать из памяти, из её далёких закоулков, садов и пустошей, вызвать пытался, вспомнить пытался Настю и Ондрюшу — и не мог вспомнить, будто их и не бывало. А ныне вспомнил, сами явились в памяти, улыбались ему... От снега, от пушистой теплоты русского меха — белка да соболь...

В доме Карима, в горнице приёмной, уж собрались гости. Поглядывали на меховую шапку Юсуфа. Гляделась им шапка гарипа. Офонас снял шапку, надетую поверх чалмы, положил подле подушки кожаной, где его усадили. Приветствовал хозяина, как надобно:

— Счастлив твой день!

И получил ответ, как надобно:

— Благословен и твой день!

Юсуф знал, что следует себя показать, задал все положенные вопросы и все положенные ответы получил...

— Как ваше драгоценное здоровье? Как ваше достояние? — спросил.

— Богу хвала. Бога благодарим!

— Как ваше доброе настроение? Как у вас на душе? Как ваши дела?

— Вашими молитвами. Божьим призрением. Храни вас Бог!

— Пребывайте в добром здравии, хранимые Богом!

— Молимся по вашу душу!..

Выговорив все надобные слова, уселись непринуждённо и заговорили. Слуги подали финики, шербеты из розовых и шиповниковых лепестков. Затем явились блюда с жареным мясом и рисом. Прежде, давно, в Твери, Офонасу один лишь раз довелось отведать сарацинского пшена, однако в Астрахани уже случалось едать рисовые яства.

Теперь он сторожко подносил в рот мясо и рис в горсти, опасаясь просыпать на одежду или на пол. Гости уже насытились и давали знать о своём насыщении, слегка отрыгиваясь. Офонас привычно поступил так же, как все.

И снова шербетом наполнили чаши. Грызли косточки сладких плодов. Хозяин велел слуге принести тамбур и заиграл. Все смолкли. И Карим спел песню о сказочном купце-путешественнике Синдбаде-мореходе:

Все дружно похвалили песню. Вспомнили многие приключения Синдбада-морехода, о которых рассказывали им ещё их отцы и деды.

— Что это?! — вдруг воскликнул один из гостей. — Это все одни лишь сказки, годные для забавы. Совсем другое рассказывал мне мой отец, ему пришлось сопровождать послов из далёких румийских стран ко двору великого властителя Тимура в прекрасный Самарканд [70] …прекрасный Самарканд... — Самарканд был столицей государства Тимура; по его приказанию город был украшен великолепными скульптурными сооружениями. !

Не все слышали эту историю, и многие, в их числе и Юсуф, просили гостя рассказать всё, что он знал от своего отца. Он и сам хотел говорить и потому рассказал следующее:

— Посланники царей румов одеты были в необычайно странную одежду. Кафтаны их были коротки, а штаны и чулки виднелись ясно из-под коротких и пёстрых кафтанов, сшитых из дорогих шелков. Волосы их были длинными и светлыми и падали на плечи, а на головах послы имели широкие шляпы, украшенные пышными перьями редкостных птиц. Мой отец сопровождал их, потому что единственный из купцов, бывших тогда в Самарканде, знал наречия румов и мог служить послам толмачом.

Через большую дверь, отделанную золотом, лазурью и голубыми изразцами, они вступили в обширный сад. Здесь, в тени деревьев, сидели нарядные мальчики, внуки великого Тимура. Послы и все, кто сопровождали послов, поклонились приветственно. Затем все допущены были лицезреть самого повелителя. Он восседал на возвышении, прекрасно украшенном, а перед ним устроен был прекрасный фонтан, струи коего взмывали высоко вверх, и в фонтане плавали красные яблоки.

Величайший носил гладкий шёлковый халат, а на голове — белую высокую шапку, увенчанную большим рубином и усыпанную жемчугом и драгоценными камнями.

И послы и прочие склонились перед ним в самом низком поклоне. Затем послы ели вместе с величайшим и беседовали с ним о правителях своих стран. Но я, увы! не помню, что рассказал мне отец об этой беседе.

На другой день вновь угощали послов. И были поставлены золотые кувшины, украшенные крупным жемчугом, изумрудами и бирюзой. А чаши также сделаны были из чистого золота, и дно каждой из них украшал рубин. Великий Тимур повелел подавать сколько угодно вина. И все пили, и никто не смел отказываться, потому что сам величайший отдал приказ пить вино! Большие золотые чаши наливали доверху и выпивали до последней капли за здравие величайшего. И он одобрял тех, которые легко осушали чаши, и восклицал, обращаясь к такому человеку:

— Бахадур [71] ... Бахадур!.. — Это слово означает во многих восточных языках «богатырь», «удалец», «молодец» — «бахадур», «багатур». Отсюда и русское «богатырь». !..