Фаина Гримберг - Семь песен русского чужеземца. Афанасий Никитин

На корм уходило денег много. Юсуф выспрашивал бывалых конюхов, выспрашивал, поглядывал. Кормил Гарипа жмыхом, бобовым сеном, травой хорошей, пшеничными отрубями, зерном пророщенным ячменным да пшеничным. Сено лучшее покупал. Солью-лизунцом баловал конька. Купил косу и сам косил на лугу. Вдруг приметил, что у жеребца ноги отекли. Испугался. Но бывалые говорили, что коню надобно боле под седлом ходить. Стал Юсуф подале выезжать...

Много финиковых плодов давали бывалые своим коням. Теперь и Офонас кормил Гарипа финиками. Четыре алтына за батман...

Конь всё креп и хорошел. Теперь Офонас сбирался в Лар, где жили купцы, промышлявшие морской торговлей. Пристроится к иной ватаге и — до пристанишного города.

Готовился в дорогу. Издержался сильно. А денег надобно будет ещё много растратить. Сам ел помалу, коня кормил. Надобно было теперь хорошо подковать его. Известно: «Без копыта нет коня» — верная поговорка. Кузнецы-подковщики разные подковы показывают — гладкие или с шипами. Гвозди ковочные показывают — крепкие: ни зазубрин, ни ржавчины.

Кузнец поглядел копыта жеребца, как они в покое и на ходу. Офонас всегда вовремя менял постилку, чтобы сухая была и чистая; от грязи очищал копыта Гариповы особливым деревянным ножом; обмывал копыта чистой водой, кожу под щётками досуха вытирал, чтоб мокрецы не являлись...

Теперь тревожился: как выдастся ковка? За собой ведь так не глядел, как за этим коньком! Подкуют дурно — и выйдет, что прахом все труды, на ветер... Оттого и кузнеца хорошего сыскал...

Вот кузнец принялся снимать старые подковы. Отогнул обсечкой барашки гвоздей; подкову оттянул и опустил назад. Гвозди выдались, теперь легко стало вытащить их. Свободные копыта кузнец расчистил обсечкой и ножом, отросший рог убрал, копыто округлил. Прутиком тонким мерку снял, длину копыта на пруте пометил. Подковы пригнал...

Вот уж и прикрепляет подкову. Гвозди вбивает в копытный рог, подкову притягивает, клещами концы гвоздей отщипывает, барашки заделывает. Край роговой стенки опиливает слегка...

Ну, пошёл! Рысью... шагом...

Юсуф сам глядит. Подкова по копыту ровно пригнана. Стрелки не докасается; где надобно — выступает; где надобно — пошире она; гвозди ровно пришлись; барашки плотно пригнались...

Офонас в смоленской темнице вспоминает. Перед глазами будто вновь поблескивает металл, пылает огонь, жеребец переступает копытами красиво и натягивает верёвку-перевязь. Смутно расплываются в смоленской темнице перед глазами узника Офонаса тёмные глаза кузнеца, мелькает высвеченный тогдашним, далёким светом клок белой рубахи, на тёмном — отсветами — кожаный передник... Тёмные, чёрные почти — ногти крепких пальцев тёмных... Стук и трещание инструментов кузнеца... Лёгкое ржание Гарипа... Но Офонас не имеет слов для описания всего этого... Он только знает, что и тогда обманывал себя, лгал себе самому, будто важным делом занялся, коня выкормит и повезёт продавать... А въяви попросту овладела им, существом его всем, одолела воля... А воля, она чудна. Бог весть что понуждает творить... Воля, а понуждает... И сладко покорствовать воле, свободе, свободности...

Отправился в Бендер-и Хормуз — в Ормузскую гавань.

Много раз многие кочевые племена набегали на Ормуз. Оттого вот уж почти сто лет, как правитель, мелик Кутб-ад-Дин перенёс торговый город и гавань для судов на остров Джераун, и место зовётся Новым Ормузом. Сюда приходят на своих судах купцы из Индии; привозят пряности и драгоценные камни, жемчуг, ткани шёлковые, слоновые зубы и другие товары. Всё это продаётся ещё другим купцам, а уж те, перепродавая по торговому обычаю, везут по всему свету. В городе большая торговля, и подчинены этому городу многие города и крепости.

Жара превеликая, солнце печёт сильно. Место нездоровое. А если кто из иноземных купцов помирает, и всё, что с ним, все товары, имущество, имот весь — всё отходит правителю.

А есть большая крепость, именуемая Калату. И мелик, правитель Ормуза, укрывается здесь, когда ему угрожает сильный враг. Здесь войско правителя набирается сил. В Калату беспрерывно везут зерно. В этом городе прекрасная пристань, много судов приходят с разными товарами индийскими и торгуют здесь хорошо, потому что из этого города Калату расходятся товары, и в особенности пряности, вовнутрь страны, по многим городам и крепостям. И вывозят, везут из Ормуза и Калату хороших коней. Так много, что и не счесть. И от подобной торговли хороший барыш купцам.

Порою султан керманский требует от мелика ормузского дани; а мелик отказывается, не желает платить дань султану; и тогда султан посылает войска; а мелик садится на суда и уходит в Калату, и без его воли ни одно торговое судно не может войти в залив или выйти. Всё это причиняет султану убытки; он мирится с меликом Ормуза и соглашается на меньшее против того, что сперва требовал. В Калату Ормузский мелик владеет прекрасным дворцом...

Ормуз, Ормуз — большой и славный город у моря. Люди здесь молятся Мухаммаду. Жара сильная, и оттого дома устроены со сквозниками, чтобы ветер дул; откуда дует ветер, туда они и ставят сквозник и пускают ветер в дом; а всё оттого, что жара сильная, невтерпёж.

Старый Ормуз и Ормуз Новый — Гурмыз-град. Караваны сходятся сюда, и сплываются корабли из Индии и Персии, из Багдада и Маската. Здесь добывают жемчуг...

В Новом Ормузе пришлось ждать, дожидаться, покамест соберётся караван судов для хождения по Индийскому океану, по Хундустанской дарье.

Чёрные люди ходят по городу. «Дар-аль-аман» прозвали так город, потому что жемчугу много продают и правитель содержит большое войско и много судов воинских. И мало кто нападает на Ормуз. Оттого Ормуз — «Дар-аль-аман» — «Обитель безопасности».

В караван-сарае устроился славно: для себя всё, что похуже; для коня — всё, что получше. Никогда прежде не видывал столько жемчуга — гурмыжских зёрен — ормузского жемчуга. Но денег пришлось лишь на малое число жемчужин-зерен.

И никогда прежде не знал, что такое прилив в океане, когда сияющая мощная волна хундустанской дарьи прихлынула на берег широко, прекрасно и беспощадно. А после отошла, катясь вспять с шумом, присущим большой воде...

Пала жара. Люди умирали, из них много было купцов из иных земель. Пришлось укрыться в саду с малым каналом, полным воды, и платить за это укрытие особо. Хозяин сада учил:

— Кругом равнины. Надобно ведать, когда поднимется горячий ветер со стороны песков. Этот жаркий ветер убивает людей. Как почуешь слабое ещё дыханье жара в воздухе, омывай лицо и руки водой...

Уже сколько раз Велик день [83] ...Велик день... — Велик день, Великден(ь) — название Пасхи в славянских языках. заставал Офонаса на чужбине... Ни хлеба тебе пшеничного, ни мяса. Говорят, от пищи подобной — от пшеничного хлеба и мяса — здесь возможно захворать и даже умереть... Когда в первый раз отведал здешнего вина, думал, помрёт; сильно слабило, потому что гнали его из финиковых плодов, а после много пряностей прибавляли. Но привык, и тело очистилось. И стал даже и крепнуть. А самой здоровой пищей здесь почитались те неё финики да солёная рыба-тунец, а ещё лук. Не развеселишься с такой пищи. Но неожиданно укрепила эта скудная пища тело Офонаса, истощившееся после той хвори прошлой.