Эптон Синклер - Агент президента

— Нет, если она сторонница левых. Вы можете держаться, как реакционер, тактично и осторожно, и позволить ей попытаться переубедить вас, если она захочет.

"То, что она захотела бы сделать, то это вырвать у меня волосы", — сказал Ланни.

— Если она это сделает, вы будете знать, что она влюблена в вас.

Ланни не мог удержаться от смеха. "Я полагаю, что лучше подраться, прежде чем мы поженимся", — признался он. — "Вы предлагаете уникальный способ ухаживания".

— Я просто покажу вам, как вы могли бы встретить женщину с мозгами и характером и узнать её, не связывая себя обязательством или не выдавая свой секрет. Если вы будете серьезно заинтересованы, то вы можете дать ей намек, что она начинает вас переубеждать. Если вы захотите жениться, то вы бы, конечно, должны доверить ей вашу тайну, по крайней мере, столько в той мере, как вы доверили её Рику и мне. Если вы скажете ей: 'Я дал честное слово, что я никогда не буду рассказывать свою тайну кому-либо', то будет все в порядке. Каждый социалист знает, что есть подполье, борющееся против нацистов, и каждый истинный социалист охотно и с гордостью был бы рад помочь ему.

"Вы будете рады", — галантно сказал Ланни. — "Но я не встречал многих, как вы, Нина". Затем он добавил: "Если вы или Рик, один или оба, знаете женщину, какую, вы думаете, я должен узнать, я буду рад встретиться с ней, и буду вежливым и дружелюбным, как я умею. Но я не могу обещать, что кто-то из нас обязательно влюбится".

— Конечно, нет, Ланни. Но более разумно говорить о любви и знать, что вы делаете, вместо того чтобы просто предоставить всё на волю случая, на красивое лицо или форму лодыжки.

"Сейчас видно много лодыжек", — сказал Ланни, с улыбкой, — "но в основном то, что они поддерживают, не умеет говорить".

Ланни Бэдд отплыл на лайнере Кунар, имея в кармане банковский чек на сорок две тысячи шестьсот семнадцать фунтов, семь шиллингов и четыре пенса, подлежащие выплате Рахель Робин. Он вычел расходы на операции, в том числе сто фунтов на своего друга, который убедился, что ни грамма золота не исчезло ни на одном этапе. Во время перехода штормило, но в остальном всё прошло без осложнений. Ланни встретили на пароходе Йоханнес Робин и его невестка. В то время как Рахель тихо плакала, он рассказал им печальную историю. Еврейский деловой человек, знакомый с неприятностями, уже догадался, что произошло худшее, и постарался предупредить женщину. Сумма денег, в которой она не нуждалась, не компенсирует потерю брата, и, возможно, матери и отца. Частью нацистского символа веры было, что грехи любого еврея распространяются на всех его родственников.

А что случилось с тремя малышами? Что делает раса господ с детьми, когда они посылают их родителей в концентрационные лагеря? Выбрасывают их кормиться из мусорных баков? Или безболезненно умерщвляют, или, возможно, стерилизуют и превращают в рабов в настоящей арийской семье? Ланни не мог ответить на эти вопросы. И это было, пожалуй, худшим из нацистских мучений, когда множество людей никогда не могли узнать о судьбе своих близких.

Ланни выдумал очень требовательного клиента в Вашингтоне, и сказал, что, как только он удовлетворит клиента, то посетит свои несколько семей в штате Коннектикут. Он позвонил по телефону Гасу Геннеричу и после некоторой задержки получил свидание на следующий день вечером. Он сел на ночной поезд, а утром комфортно устроился в гостинице и напечатал резюме своих недавних политических переживаний. Частично они были положены на бумагу, а частично освежены в памяти. Позже он пошёл прогуляться в парк Рок-Крик, перебирая в уме все, что планировал довести до сознания самого важного человека в мире. В основном это должны быть факты, но им должно сопутствовать определенное количество комментариев, и Ланни считал, что каждое предложение должно быть фугасным снарядом, направленным с точностью и осторожностью.

В кинохронике и на газетных фотографиях Ланни мог видеть президента Рузвельта, одетого так, как видел его весь остальной мир. Но когда Ланни встречался с ним лицом к лицу, президент всегда был в шёлковой пижамной куртке в сине и белую полоску, в вязаном голубом свитере или в голубой накидке. Очевидно, он любил рано удаляться в спальню, читать в постели или выслушивать доклады секретных агентов. Он приветствовал своего посетителя сердечным рукопожатием и широкой улыбкой. Его лицо было безоблачно, а манеры удивительно беспечны. Всё указывало, что человек наслаждается своей работой, и она приносит ему удовлетворение! Сейчас фондовый рынок находился в нижней точке нового спада, и люди, которым он помог, сейчас взваливают всю вину на него и поносят его за помощь, которая принесли им только хорошее. И вот теперь он улыбается с восторгом, увидев посетителя, который побывал в логове людоеда и подсчитал груды человеческих костей в углах. "Привет, Джек бобовый стебель [80] Английская народная сказка о смелом пареньке Джеке, победившем великана. !" — воскликнул он.

Вскоре он стал серьезным и заявил: "Я хочу, чтобы вы знали, Ланни, что я прочитал всё, что вы послали мне. Сейчас мои действия не свидетельствуют это, но они будут в конце".

"Это то, что я должен был услышать, губернатор", — сказал секретный агент. — "С этим я могу продолжать в том же направлении".

— Скажите мне, что будет дальше, Ланни.

— Несомненно, Судеты.

— Их отобрали у Германии?

— Нет, они принадлежали Австро-Венгрии, но Гитлер говорит миру, что они были в Германии, и что он намерен получить их обратно.

— А зачем они ему?

— Минералы и лес, и другие позиции, жизненно важные для армии. Его оправдание, там много немцев.

— Большинство?

— Это зависит от района, от деревни к деревне. Там всё смешалось, как если бы их потрясли в перечнице. Это точно так же, как и в Штубендорфе, который мальчиком я имел обыкновение посещать, чтобы повидать своего друга Курта Мейснера. Это дальше на восток, район передали в Польшу. Поляки в этом районе, в основном, крестьяне и рабочие, а немцы являются собственниками, образованными людьми, теми, кто может вести пропаганду.

— Вы уверены, что за чехов возьмутся в первую очередь?

— Гитлер много не говорил об этом. Нужно было слушать, кого он ругает, и кого ругает больше. Первым шел Шушниг, а затем Бенеш. Это и ответ.

— А чехи будут бороться?

— Я не могу сказать вам этого. Вы знаете Яна Масарика, спросите у него.

— Конечно, он скажет, что они будут, но это может быть потому, что этого хочет он.

— Если вы спросите мое предположение —

— Спрошу.

— Я думаю, что англичане дадут им дорогу.

— Всемогущий Бог, к чему идёт Европа?

— К Гитлеру. Нельзя себе представить нынешний британский кабинет, пока не услышишь их разговоры. Они не готовы к войне, они её не хотят, и они в неё не поверят, даже когда она начнётся. Они думают, что Гитлер похож на них самих, потому что это очень удобно для них. Они собираются умиротворить его, позволяя ему устранить их грубые ошибки, которые они сделали в Версале. Или которые французы вынудили их сделать. Им отвратительны французские политики, потому что они жадны и коррумпированы. Они боятся русских, в основном из-за их влияния на британские профсоюзы из-за успеха коммунистического эксперимента. Они уверены, что рано или поздно Гитлер вступит в конфликт с красными. А они откинутся в креслах, и, потягивая виски с содовой, будут наслаждаться спектаклем.