Эптон Синклер - Агент президента

"Я боюсь, что я опоздал", — ответил он.

— Несколько минут не имеют никакого значения, мистер Бэдд.

Его фотография была в местной газете с описанием его восхитительной профессии и его путешествий. Она знала тот жизненно важный факт, что он был пасынком важной дамы, от которой зависела судьба нового здания. "Я мисс Хойл, библиотекарь", — сказала она. — "Непременно позвольте мне помочь вам".

— Есть ли у вас что-нибудь по художникам итальянского Возрождения, ранней части этого периода?

"У нас есть Вазари", — ответила она, — "и другие работы этого периода. Я покажу их вам".

Она привела его в нише между близко расположенными стеллажами. Она показала ему ряд книг и стояла рядом, пока он разглядывал названия. Тем временем кто-то выключил свет в здании, но услужливо оставил свет только в этой нише. Предложенные книги заинтересовали Ланни, и он поспешно просматривал их. Конечно, он не мог не заметить, что рядом с ним находилась спокойная, выдержанная женщина, не посмевшая мешать ему замечаниями, пока он пытался читать. Когда он сказал: "Я думаю, что это то, что мне надо", она достала другую книгу и сказала: "Вам может подойти и вот эта". Только тогда, когда он закончил свои поиски, она начала говорить, и из нескольких предложений стало ясно, что она знает много об итальянском Возрождении и его художниках. Он воспользовался случаем посмотреть на нее, и увидел, что у нее были тонкие черты лица, довольно бледного без макияжа. Темные волосы и большие, темные, восхищенные глаза.

Он понял это, когда она сказала: "Вы не помните меня, но я имела удовольствие быть приглашенной в дом вашего отца, чтобы увидеть Гойю, которого вы привезли из Испании. Это было одним из самых больших событий в моей жизни. Что стало с тем Гойей?"

— Его купили мои друзья в Питтсбурге.

— Кроме того, я слушала Ганси Робина, игравшего в загородном клубе. Вы сделали очень много для нас, провинциальных людей, гораздо больше, чем вы можете себе представить.

"Мне приятно это слышать", — сказал Ланни. Вот такие были люди в этом родном городе, жившими тусклой жизнью и бедной по его стандартам, но они охотно тянулись к культурным ценностям! Для них Ланни был романтической фигурой. Женщины должны знать, что нравы и мораль во Франции резко отличались, и они могли считать его тревожной фигурой.

Все ушли, и они остались одни, или так казалось. Мисс Присцилла Хойл выписала ему читательский билет и формуляр, и пока она это делала, он наблюдал за её быстро двигающейся нежной тонкой рукой, а также за прекрасными темными волосами на затылке. Когда она отдала ему книги, он порывисто сказал: "Могу ли я иметь удовольствие отвезти вас домой?"

Она удивилась, и выяснилось, что её мраморные щеки могут краснеть. — "О! но это вам не по дороге".

"Откуда вы знаете мою дорогу?" — Спросил он с улыбкой. — "Я задержал вас сверхурочно".

"Это очень любезно с вашей стороны", — сказала она. А затем более точно: "С удовольствием".

Она выключила свет, и они вместе спустились по ступенькам старого здания. Ланни показалось, что она нервничала из-за боязни, что кто-нибудь увидит это беспрецедентное поведение. Он предложил ей руку, и она взяла её. Был ли он прав в своем впечатлении, что ее рука дрожала? Он хорошо не знал ее голос, но слышал, что он был полон чувства, когда она объясняла, что Ньюкасл был культурно отсталый город. Его тело растет слишком быстро по сравнению с его интеллектом, не говоря уже о душе, а те, кто заботятся о культурных ценностях, здесь ведут тяжелую борьбу. Ланни понял, что это значит. Городской библиотекарь был близок к креслам власти в течение короткого периода, и если она сможет убедить пасынка Эстер Ремсен Бэдд проявить интерес к делу ее библиотеки, весы могут склониться в пользу выделения ассигнований.

Ланни мог себе представить даже без её рассказа, как в течение многих лет она служила на этом посту, приходя каждый будний день, в течение долгих часов терпеливо рассказывала старым и молодым, богатым и бедным, что они хотели бы узнать о книгах. Библиотека была ее жизнью, и теперь она борется за неё. Но было ли это все? Что она думала об этом красивом человеке среднего возраста, но выглядевшим молодым, потому что он хорошо заботился о себе, носившем маленькие каштановые усы и элегантно одетом, говорившем на нескольких языках, и знакомом со всеми великими мира сего? Она сидела одна с ним, почти касаясь его. Чопорная дочь пуритан, строго воспитанная, верующая и почти наверняка девственница, иначе она никогда не могла получить этот пост в городе Эстер Ремсен Бэдд.

Она дала свой адрес, и он поехал, но не с головокружительной скоростью. Он сказал: "Я знаю о нуждах библиотеки, и я замолвлю слово".

"О, спасибо!" — ответила она. И было ли в этом ответе больше душевности, чем нужно? Или это был глас вопиющей этой достойной души: "Молодость проходит, и это последние шансы"?

Она была мила, и он подумал, что не сделает никакого вреда, если нежно положит свою руку на её руку, выражая свою признательность. И тогда сразу же получил ответы на все свои вопросы. Она робко вздохнула и склонила свою голову к нему на плечо. Поразительно!

Тогда он спросил: "Покатаемся немного?" и она прошептала: "Да". Он свернул с дороги по направлению к реке. Он хорошо знал этот маршрут. Здесь были рощи и узкие дорожки, где останавливались влюблённые. Он знал, что луна восходит на другой стороне реки, к востоку, таков уж извечный обычай лун. Стоял теплый апрельский день, и наступавшая весна смягчала это суровое и окаймленное скалами побережье.

Они в молчании ласкали друг друга. Возможно, оба знали, что лучше помолчать. Он держал ее хрупкую руку, и она отвечала на его пожатие. Когда он нашёл тихое место, то отъехал с дороги и выключил зажигание и фары своего автомобиля. Он обнял ее, а она обняла его. Он поцеловал ее, а она не выразила обычный протест и не демонстрировала нежелание. Видимо, она твердо решила, что сейчас или никогда. Она поцеловала его в ответ, деликатно, даже скромно, но безошибочно.

Это было очень приятно. Но всегда возникает вопрос, как далеко идти? Хотел ли он соблазнить библиотекаря города своего отца, и, особенно своей мачехи? Конечно, это назовут соблазнением, независимо от того, насколько охотно этого желала леди. Однажды давно Ланни был в том же положении и прошел через ту же самую процедуру с девушкой по имени Грэсин Филиппсон, позже Филлис Грэсин. Тогда ему было всего лишь восемнадцать лет, и его можно было простить. Но теперь он был более чем в два раза старше, и прощения не будет. В ходе своей светской карьеры Ланни встречал много мужчин, получающих свое удовольствие там, где они находили его, и свободно рассказывающих о своих приключениях. И почти все из них имели одно ограничение, никогда не быть первым мужчиной. Он запомнил их фразы: "Первый раз так много значит для женщины, они ожидают так много", — и так далее. Эти фразы зазвонили колоколом в душе Ланни Бэдда. Если он "перейдёт предел" с Присциллой Хойл, она будет ожидать от него визита к себе в дом, встречу со своими родственниками и друзьями и сопровождение ее в воскресенье утром в Первую Конгрегационалистскую церковь, таким образом, упорядочив ухаживание. Эстер удивилась бы, но приняла бы этот странный казус под всесильным именем "демократия".