Эптон Синклер - Агент президента

Труди предвидел все это. Она прямо предупреждала его об этом много раз. Она не хотела выходить за него замуж, она не хотела даже жить с ним. Она настаивала на том, что вещи, которые она видела и испытала, не позволят ей когда-нибудь снова стать нормальной женщиной и дать счастье мужчине. Но он думал, что он может дать счастье ей. Он утверждал, что мужчины, уходящие на войну, жадно цепляются за радости любви перед отъездом, и почему это не могло быть так же с женщиной солдатом? Было ли это потому, что мужчины, естественно, более эгоистичны? Или потому, что женщины не предназначены быть солдатами, и в меньшей степени способны выдержать напряжение принадлежности к смерти? Wir sind all des Todes Eigen!

Он мог быть уверен, что дал ей много счастья. Он забирал ее на тёмных углах улиц и вывозил ее из города в безопасную местность. Они останавливались в маленьких гостиницах, и он видел, что она ела нормальную пищу. Он дал ей любовь, для ума и души, а также для тела. Он сохранил в ней веру и помог возродить её смелость. Да, она иногда говорила, что не могла бы жить без него. Но даже тогда, когда она сказала это, ее черты затемняло облако, и она умолкала. Он будет знать, что она думает о своих товарищах, попавших в лапы немецких тайной полиции, и об ужасах, которые даже в этот момент совершались в них.

Действительно ли Ланни Бэдд любил Труди Шульц, она же Мюллер, она же Корнмалер, она же Корнинг, она же Вайль, et alia , или он просто жалел ее и был полон уважения к ее интеллекту и целостности характера? Это был вопрос, который он задавал себе, задача, которою он пытался решить в своей собственной душе. Он никогда не мог полностью любить ее, потому что она была существом твердых скал и разреженной холодной атмосферы, в то время как он играл в теплом ласковом океане удовольствий. Труди никогда не могла дать ему то, что дала Розмэри, или Мари де Брюин, или Ирма Барнс. Все они были "леди". Они умели одеваться, танцевать, говорить и вести себя в светском мире. Они знали, как "очаровать" своего мужчину. Труди, хотя и вышла из немецкого среднего класса, добровольно присоединились к рабочим, чтобы помочь им. Её имя и фамилия были очень простыми. Фамилию Шульц носили мясники или бакалейщики, а Труди было имя для горничной.

Труди была студенткой художницей большого таланта и упорно трудилась, чтобы развивать его. Все немцы упорно трудились, занимались ли они делом Бога или дьявола. Труди вела спартанскую жизнь со времени, когда её впервые встретил Ланни в Берлине. Она была твёрдой в своих моральных суждениях, даже по меркам социал-демократического движения, к которому она принадлежала. Она не возвеличивала самопожертвование, как идеал, но принимала его, как необходимость для своего времени и обстоятельств. Рабочие не могли получить свободу и справедливость без больших жертв, и те, кто стремился направлять их, должны быть готовы полностью посвятить себя своему делу, а не удовольствиям.

Где-то внутри Ланни Бэдда колокол звонил каждый раз, когда он об этом думал. Громадный гонг вибрирующих тонов, от которых мурашки бежали по всему телу. Да, это было способом говорить, способом жить. Способом, который был честным и порядочным, справедливым к своим ближним. Это был способ заплатить долг, который задолжал цивилизованный человек и наследник культуры, не живший диким, грязным и больным в хижине со свиньями и курами. Ланни чувствовал высокое расположение к Труди с самого первого часа. Она возобновила его недоверие к светскому миру и всем его верованиям и обычаям. Ланни сказал: "Да, я знаю, что я паразит, мы все паразиты, я должен выйти оттуда и сделать что-то полезное".

Но беда была в том, что обстоятельства не позволяли Ланни выйти. Раз за разом, когда возникало что-то, что он мог сделать для дела, он мог это сделать, только оставаясь в мире праздного класса в роли плейбоя, искусствоведа, удачливого бизнесмена. Потребовались деньги и хитроумные действия, чтобы вызволить Фредди Робина из фашистского застенка и снова, чтобы выручить Альфи из подземелья Франко. Даже Труди не хотела, чтобы Ланни порвал со своей семьей и своими богатыми друзьями. Нет, для подполья нужны были деньги для бумаги, печатных машин и радиоламп и чего ещё. И Ланни был готов даже продавать картины генерала Геринга, чтобы добыть им деньги.

Так, в то время, как другие люди подвергались пыткам в тюрьмах или страдали от голода в концлагерях, у Ланни Бэдда был приятный долг путешествовать первым классом на пароходах или самолетах, проживать в гостиницах де люкс, обедать у самых богатых и высокопоставленных лиц. Скука была худшим из лишений, которые ему пришлось перенести, если не считать, что ему приходилось делать большую часть своей жизни, искусно лгать, наблюдая за каждым своим словом и каждым выражением лица из-за страха раскрыть свои истинные чувства. Что бы вы ни делали в этом haut monde, вы всегда должны улыбаться и выглядеть беззаботным. И вы всегда должны соглашаться, что возмутители столь совершенного общественного порядка должны быть подавлены твердой рукой.

Ланни выбросил из мыслей все свои сомнения и запер их на замок. Он был на пути к своей возлюбленной. Он страстно стремился к ней, и его мысли были заняты интересными вещами, которые он должен был ей рассказать. У неё редко бывало много новостей для него, а он был посланником богов, пришедший с горы Олимп и других их прибежищ, загруженный последними главами международной мифологии.

Он доехал на такси до своего обычного отеля и оставил там свои вещи. Вызвал свою машину из гаража, где она хранилась, и доехал до места в трёх или четырёх кварталах от скромного жилища своей жены. Консьержка, которая открыла ему дверь, его знала, получая от него время от времени надлежащие чаевые. "Мистер Харрис", таким именем он назвался. В её исполнении оно звучало, как "Monsieur Arreece" . Теперь женщина смотрела на него с беспокойством и покачала головой. — "Helas, monsieur, mademoiselle est partie".

"Partie!" — воскликнул Ланни. — "Когда?"

— Я не знаю, месье. Должно быть, она вышла и не вернулась. Это было почти неделю назад.

— Ее дверь заперта?

— Она была заперта, месье. Но вчера я встревожилась и уведомила полицию. Они вызвали слесаря и открыли дверь, но там не было никаких признаков ее. Видимо, ничего не было нарушено.

— У них нет никаких следов от нее?

— Нет, месье, у них нет ничего.

Ланни не мог сказать, что он был удивлен, потому что они обсуждали такой случай много раз с Труди. Она сказала: "Уходи. Не вмешивайся. Если я жива, то дам тебе знать". У нее был адрес его матери в Жуан-ле-Пен, адрес его отца в штате Коннектикут, адрес его лучшего друга в Англии. У него не было никакого способа найти её. Но она всегда могла найти его.