Эптон Синклер - Агент президента

Следуя инструкциям Ланни, Монк арендовал небольшую и неприметную французскую машину и поехал на мельницу, где обосновался сам Жан. С тех пор как немец взялся за эту работу, он усердно использовал карманный словарь французского языка, и теперь был в состоянии дать себя понять. Он постучал в дверь покрытого мхом старого здания, которое стояло, возможно, в десяти метрах от дороги с открытым пространством и платформой, у которой могут разгружаться тележки или небольшие грузовики. Скрипучую дверь открыл невысокий узкогрудый парень с клочковатыми рыжеватыми усами и сигаретой, угрожающе свисающей под ними. Это был Жан, как его описали. Монк произнёс тщательно отрепетированное предложение: "J’ay un papier pour vous".

Он вручил половину листа, а другой посмотрел, потом вынул из кармана свою половину и тщательно сложил оба куска на раме двери. Когда он удовлетворился, он сказал: " Entrez ", и Монк вошел в главную комнату мельницы. Её не использовали в течение длительного времени, и мучная пыль посерела и покрылась плесенью. Шум воды, проходившей через плотину, звучал так, как будто вода шла прямо через комнату. Всё смертельно отсырело и промозгло, но там была круглая чугунная печка с длинной трубой, уходящей в потолок, так что, вероятно, место можно было обиходить для жизни. На одной стороне, которая использовалась в качестве спальни и кухни, был навес, но крыша прохудилась, и Жан сам установил поддон на полу в сухом углу. У него был стол с небольшой масляной горелкой и немного еды. Он заявил, что хорошо проводит время, ночуя на открытом воздухе.

Ему было сказано, что цель этой кампании проникнуть в тайны шато, чтобы обеспечить партийную прессу разоблачительным материалом, а Жесса Блок-лесса фактами для выступлений в палате депутатов. Жану было разрешено думать так, пока рейд не закончится, ну и всю оставшуюся жизнь. Только три лица знали правду: Ланни, Хофман и Монк, он же Брантинг. Во всяком случае, такова была надежда. Конечно, если Ланни не сможет осуществить свою замечательную идею стать ночным гостем графа Герценберга, то необходимо будет подкупить одного или нескольких бывших работников поместья, или, возможно, даже немца, в настоящее время работающего там.

Терпеливо и справляясь со словарём, Монк обобщил факты, которые собрал Жан. Француз был коммунистом, а немец социал-демократом. Те и другие обычно спорили между собой. Но Монка предупредили ничего не говорить о политике и партиях, или о том, откуда он приехал и кем был. Его единственная трудность состояла в регулировании скорости речи Жана. "Lentement, plus lentement, beaucoup plus", — умолял посетитель, выбрав фразу из своего словаря. Французский трудно учить по книжке, так как написание слов настолько отличается от их произношения. Временами Жан сам находил слово и указывал на него. Монк говорил: "Ah, oui!" и повторял слово, изучая язык наряду с архитектурой, ландшафтом, географией, помолом и всем остальным.

Он посадил человека в свою машину и объехал усадьбу, а затем проехал через ближайшую деревню и вокруг неё. Они сделали это несколько раз, наблюдая ориентиры, проявляя осторожность, чтобы не привлекать к себе внимание. Монк уже ознакомился с планами первого этажа шато и непрофессиональной картой прилегающей к шато территории, которую сделал Ланни. Жан заставил одного из бывших работников шато сделать более подробную карту. Он придумал, что был внутри и упрекал того в неточности его рассказов. Когда Монк предостерег: "Вы уверены, что вы не задали слишком много вопросов?" Жан ответил с гордостью: "Я поставил выпивку и заставил их спорить. Они тупые, или почему они остаются в таком месте, как это?"

Между тем, Ланни работал над своей трудной задачей проникновения в Шато-де-Белкур. Он позвонил Рёриху по телефону на следующий день после той вечеринки и сказал, что боится, что вёл себя не очень хорошо. Лейтенант СС ответил, что они славно провели время и были ему вечно благодарны. Ланни воскликнул: "Это огромное облегчение, я не помню, что я делал или говорил, но это, должно быть, было ужасно".

Он предложил снова собраться вместе в ближайшее время, а другой ответил: "Чем раньше, тем лучше". Ланни позвонил своим друзьям де Брюинам. Глава семьи отсутствовал, занимаясь теми загадочными вещами, о которых никто не задавал вопросов. Ланни объяснил Дени-сыну, что он встретил двух офицеров штаба графа Герценберга и нашел их хорошо информированными о национал-социалистических методах как политических, так и образовательных. Он считает, что семья могла бы установить с ними знакомство. Он не должен был сказать: "Потому, что вы стремитесь примириться с Германией".

Встреча была назначена на завтра и выпала на воскресение. Ланни заехал в Шато-де-Белкур за своими двумя друзьями, а это означало, что ему придется ещё раз назвать своё имя привратникам и проехать между двумя рядами буковых деревьев к главному входу в шато. Ему не пришлось туда войти, его друзья спустились по лестнице, одетые элегантную форму с высокими башмаками и начищенными ремнями. Все, как говорят немцы, только что вылупились из яйца. Они были молоды и полны энтузиазма. Они выигрывали войну самым приятным способом. Кто мог отказаться от преданности и признательности фюреру Гитлеру и министру иностранных дел фон Риббентропу и другим великим людям, которые сумели покорять народы, распивая чаи с леди и джентльменами самых высоких социальных рангов?

Ланни усадил пару на переднее сидение рядом с собой, и пока вёл машину, объяснил, что с точки зрения французских правил им оказана большая честь. Французы такого класса редко приглашают к себе в дом иностранцев. Он объяснил свой статус в этом доме. Хозяйка этого дома была его amie в течение долгого времени. Это заявление сделало Ланни в их глазах чертовски удачливым парнем. Он попросил вести себя хорошо. — "Я не думаю, что они подадут шампанское. Но если подадут, не просите меня выпить". Развеселившиеся пассажиры обещали, что не будут. Ланни добавил: "Я не помню, рассказывал ли я вам о де Брюинах. Это известная старая дворянская семья, le vrai St. Germain . Отец семейства обладает значительной финансовой властью. Все трое политически активны и держат в своих руках важные планы. Я не имею права говорить о них. Но если вы завоюете их доверие, может быть, они вам сами расскажут".

Два офицера незаметно быстро переглянулись. Herrgott! Человек ничего не помнит, что он выболтал вчера ночью! Jawohl, um so besser!

Оба замка находились в департаменте Сена и Уаза, и поездка была короткой. Нацисты встретили двух французов в возрасте около тридцати, утончённых, с грациозными манерами, с высшим техническим образованием и военной подготовкой. В один прекрасный день судьба может свести одну пару с другой на поле боя, а почему нет? Обе пары обнаружили, что приятней сидеть на террасе этого старого красного каменного здания и потягивать кофе из тонких фарфоровых чашек и разговаривать об идеях и целях своих стран. Западная Европа имела общее философское и научное наследие, единое литературное и художественное наследие, и у неё были враги, находившиеся все еще близко к состоянию варварства, которые опять готовились к одному из этих внезапных нападений, случавшихся каждое столетие и так на протяжении всей писаной истории. Эти четверо в это верили и это обсуждали.