Виктор Юнак - Дань кровью [Роман]

— Правоверные, смотрите, гяуры попятились! Сербы обратились в бегство!

На левом фланге глашатаи кричали во весь голос, перекрикивая железный скрежет и храпы коней:

— Куда бежите, правоверные? Позади река Ситница, справа враг, а слева Эгейское море преграждают вам путь. Разве не почетнее умереть в борьбе, как люди, чем, убегая от неверных, утонуть в волнах, подобно скотине? Куда делся, о турки, тот дух и та храбрость с которыми вы, переправляясь через Геллеспонт, стремились к господству в Европе? Или вы, быть может, пришли сюда лишь для того, чтобы благодаря нашему позору еще больше расцвела слава и сила славянского народа?

Подобные выкрики глашатаев — уже не раз испытанное и исправно срабатывавшее психологическое оружие османского войска. Ведь и янычары, и азапы, и акинджии, и другие — все воспитывались на психологии победителей, и подобные психологические опыты с глашатаями, бьющие по самолюбию воинов падишаха, позволяли иногда выигрывать, казалось бы, уже вчистую проигранные сражения. Ведь душераздирающие крики о том, что сербы бегут, слышали и сами сербы. И если здесь, на данном участке боя, они наступали, то неизвестно, что творилось у них на флангах. Возможно, там действительно начинали брать верх турки. И подсознательная боязнь окружения ослабляла напор сербов, заставляла все чаще оглядываться назад. А там недалеко уже было и до бегства.

Вот и сейчас это подействовало. К тому же и сам Бая-зет не бездействовал. Словно молния набросился он на неприятеля. Первым делом он устремился на его левый фланг, то есть на боснийцев и примыкающую к нему часть сербского центра. Благодаря численному превосходству Баязету удалось разбить подуставшего воеводу Влатко. Покончив с левым крылом, Баязет всю свою силу бросил на центр князя Лазаря, обойдя его слева и зайдя в тыл. В это же время, подбадриваемый примером своего молодого повелителя, перешел в наступление и турецкий центр — Али-паша с конницей, Яхши-бег с оставшимися в живых янычарами, а также Шахин-бег, Иса-бег и другие. Даже левый, разгромленный Вуком Бранковичем, фланг турецкого войска, будто птица Феникс, возродился из небытия и тоже перешел в контрнаступление.

Произошел поворот в битве. Сербы дрогнули и повернули назад. Даже Вук Бранкович, не без основания ожидавший от князя Лазаря помощи в ратниках (хотя, подсознательно, и не надеявшийся на нее в силу общей разобщенности сербского войска) для того, чтобы окончательно добить левый фланг турок и зайти им в тыл, вынужден был повернуть коня назад. Турки не преминули этим воспользоваться. Они из последних сил набросились на сербов, причем одновременно по всему фронту.

И сербы побежали.

Даже вдохновенный порыв и призывы самого князя Лазаря, потерявшего уже двух коней и несколько раз раненого, не возымел должного действия. Бегство сербов становилось все более хаотичными, и волна отступающих понесла с собой и князя Лазаря.

Поняв, что все потеряно, и желая для будущих битв (а они неминуемы!) сохранить свое войско, Вук Бранкович приказал вывести его с поля брани. Косово — владение Вука — отныне становилось самой горячей точкой Сербской державы, ибо османы перенесли к его границам свои собственные рубежи. Поэтому, сражаясь сейчас до конца, Вук потерял бы и людей, и свою землю, и свою жизнь, да и обеспечил бы спокойное существование самим османам. А так, уходя из битвы не только не разбитым, но и в некоторой степени наиболее удачливым сербским полководцем, он сохранял за собой право сражаться с османами и дальше, что, и порою не без успеха, и делал на протяжении последующего десятилетия.

Увел с поля брани боснийцев и хорватов и воевода Влатко Вукович. Он тоже рассуждал здраво. Перелом в битве наступил. Фортуна вряд ли еще раз повернется лицом к сербам. С другой стороны, за спиной у его родной Боснии стоял грозный, еще порядком не отомстивший за свои прежние унижения венгерский король Сигизмунд. Поэтому королю Твртко очень пригодится закаленное, проверенное в боях войско и такой опытный воевода, как Влатко Вукович. Князь Лазарь, увлекаемый отступающими, держался в седле из последних сил. С болью в сердце следил он за тем, как таяли сербские войска. Вдали мелькнула знакомая фигура Стефана Мусича. Он с остатками своего войска тоже покидал поле брани.

И вдруг солнце померкло в глазах старого князя. Очнулся он на дне «волчьей ямы», приготовленной местными охотниками для ловли дичи. Горькая усмешка скользнула по лицу князя Лазаря: он и в самом деле походил сейчас на крупную дичь. Того и гляди, появятся охотники.

К полудню 15 июня битва на Косовом поле между православными и мусульманами завершилась. И сербы, и турки потеряли в ней по двадцать тысяч воинов, трупы которых покрыли все поле. Вода в Ситнице и Лабе стала красной от пролитой крови. Знойное солнце иссушало землю, и пары от разлагающихся трупов медленно начинали подниматься в небо.

Султан Баязет в величественной позе стоял на Газиместане у своего шатра в окружении придворных и гвардейцев. Собирались османские полководцы, гордые содеянной победой. Сбоку, по левую руку Баязета, стояла сербская властела, еще в ходе боя изменившая Лазарю и переметнувшаяся к османам. Баязет презрительно посматривал в их сторону. Спустя некоторое время после битвы он прикажет разобраться с ними поодиночке и каждого умертвить, говоря: «Раз вы не были верны своему господину в его беде, то и со мной поступите так же».

А сейчас к Баязету подводили плененных сербских и боснийских великашей и властелей. Наконец привели последних — воеводу Милана Топличанина, господина Лазаря Мусича и самого князя Лазаря. Князь и султан некоторое время смотрели друг другу глаза в глаза, как бы изучая и восхищаясь своим противником. Да, в этой битве они были достойны друг друга. Победитель и побежденный? Кто из них был первым, кто вторым? По логике вещей, победитель, дабы закрепить свою победу, должен до конца преследовать побежденного, но турки не в состоянии были этого сделать. Косовская битва на несколько лет надорвала их силы. К тому же Баязету следовало укрепиться как следует на престоле. Да и у Вука Бранковича с королем Твртко сохранились немалые силы. Немудрено, что и в Европе долгое время не знали, кто же оказался победителем на Косовом поле.

Баязет махнул рукой, и чауши вынесли из шатра двое носилок. На одних лежал Мурат, на других — Якуб Челебия. Князь Лазарь от неожиданности даже вздрогнул.

— Вот видишь лежащих на носилках моих отца и брата? — обратился Баязет к Лазарю. — Как посмел ты дерзнуть противиться ему?

Князь Лазарь молчал. Тогда к нему подступился воевода Милан:

— Милый князь, отвечай султану. Умная голова не пень от вербы, во второй раз не вырастет.