Евгений Единак - Реквием

Он знал историю, географию, знал русский язык и литературу. Русская речь его была очень правильной. Много лет спустя после окончания школы я беседовал с одним преподавателем географии из соседнего района. Педагогическую деятельность он начинал в Марамоновке, заканчивая заочное отделение географического факультета Тираспольского пединститута. Побывав у него на уроке, как внештатный инспектор РОНО, Иван Федорович провел анализ урока и дал рекомендации так, что проверяемый педагог был твердо убежден в том, что Иван Федорович закончил географический факультет. На склоне своих лет могу сказать:

— Иван Федорович Папуша был педагогом от бога.

Младший брат Ивана Федоровича Саша всю жизнь проработал радиоинженером кинокомплекса на Молдавском телевидении.

Младшая сестра Ивана Федоровича — Тамара, моя одноклассница, бессменная староста класса. Закончила Бельцкий педагогичесий институт.

Напротив Ивана Федоровича жил старый Константин Адамчук. В селе его почему-то называли Костеком. Дети его, женившись и выйдя замуж, вылетели, как говорят, из родительского гнезда. Он жил со старшим сыном Сяней — Александром.

Запечатлелся в моей детской памяти Костек Адамчук рано, в возрасте двух с половиной лет. Зимой, когда моя баба София, бывшая тогда женой Иосифа Кордибановского, вышла раздетой на улицу, чтобы занести подсолнечниковых палок для печи, я встал на табуретку и накинул на кольцо тяжелый крючок. Баба просила меня открыть, но я не мог сообразить, чего от меня хотят и что нужно сделать. Выручили соседи, Константин Адамчук и Марко Ткачук. С помощью плоского немецкого штыка они отбили крюк через щель, открыв бабе путь в дом.

В детстве я услышал, повторяемую потом, историю с участием Константина Адамчука. В тридцатых, когда Бессарабия находилась в составе королевской Румынии, примария была в Плопах. Раз в неделю в Елизаветовку наведывался жандарм. Он следил за порядком в селе, проверял санитарное состояние улицы, следил за тем, чтобы крестьяне регулярно убирали, прилежащую к дворам, территорию улицы. Рассказывали, что жандарм мог войти в любой двор и проверить все, вплоть до, простите, туалетов.

Нарушивших закон и порядок, жандарм предупреждал, накладывал штраф. А некоторым назначал экзекуцию — телесные наказания. Телесные наказания могли быть назначены и тем, у кого не было денег на оплату штрафа. Наказание исполнялось, обычно, на второй день после визита жандарма. Провинившегося в примарии ждал екзекутор (исполнитель) наказания. Стегали, рассказывали старожилы, ремнем. Больше всех, почему-то, подвергался телесным наказаниям наш герой Костек Адамчук. Он отказывался от штрафов, мотивируя тем, что у него нет денег. Просил заменить штраф экзекуцией.

На экзекуции Костек шел, не теряя присутствия духа. Получив наказание, вставал, подтягивал штаны и, как положено, благодарил екзекутора. Сам екзекутор настолько привык к частым визитам Костека в примарию, что здоровался с ним, как со старым знакомым. У большинства селян, назначенных на наказание, страх перед наказанием парализовал волю и разум. История умалчивает кто был первым, но с определенного времени на исполнение наказания стали нанимать Костека. Он вежливо стучал в дверь екзекутора, и тихо входил. Екзекутор спрашивал:

— За кого сегодня?

Костек называл фамилию и имя подвергшегося наказанию. Екзекутор старательно записывал. Иногда, почти по дружески, спрашивал:

— За сколько сторговал сегодняшнюю екзекуцию?

Костек отвечал. Разминаясь, со свистом рассекая воздух ремнем, екзекутор сочувственно заключал:

— Продешевил… Ложись!

Однажды на екзекуцию был назначен, панически боявшийся побоев, кум Костека Петро Лучко. Договорились быстро. Как не выручить кума? Ранним утром, собравшись на екзекуцию, Костек, в соответствии с установившимся ритуалом, зашел к куму Петру. Тот налил стопку самогона. Выпив, Костек удовлетворенно крякнул.

— Закуси, куме! — Петро пододвинул тарелку с хлебом, на котором был кусочек сала.

— Спасибо, куме! Лучше налей ще одну! А закусить там, в примарии добре дают.

Выпив вторую, снова крякнул:

— Бувай, кум! Я пiшов!

Подворье Костека примыкало к широкой усадьбе Кордибановского Иосифа — Юська, как называли его в селе. На этом подворье я неоднократно бывал в своем раннем детстве, хотя в памяти остались два эпизода: когда я среди зимы оставил бабу Софию полураздетой на улице и когда стариков провожали в Сибирь.

Юсько в молодости был энергичным, оборотистым дельцом. Арендовал землю, приобрел бельгийский мотор. Имел конную соломорезку, веялку и другой разный сельхозинвентарь. Ещё в молодости Юське соломорезкой отрезало обе руки, о чем я подробно пишу в главе «За Сибiром сонце сходить». В 1927 году овдовевший Юсько сошелся с моей вдовствующей бабой Софией, с которой прожил двадцать семь лет. Летом сорок девятого старики были сосланы на поселение на Ишим, откуда вернулись зимой в начале пятьдесят четвертого.

Круг живших на той магале замыкает усадьба Марка Ткачука имя Марка, среди старожилов, до сих пор носит мост, о котором мы ведем наш рассказ. Родился Марко Ткачук на территории древней Подолии в селе Драганивка Каменец-Подольской губернии в 1882 году в семье Ткачука Иосипа и Софии Навроцкой, дочери Антона Навроцкого. третьим по счету ребенком. Сын Антона — Иосип Навроцкий был первым подписантом договора на пользование землей и образование Елизаветовки. По иронии судьбы Антон Навроцкий был первым умершим в селе после переезда. Могила Антона положила начало елизаветовскому кладбищу.

Самый старший из братьев, Максим, точная дата рождения которого мне неизвестна был женат на Соломии, старшей сестре моей бабушки Явдохи. Иван Ткачук, которого в селе называли Иванко, родился в 1880 году и самый младший, Юрко появился на свет в 1888 году. Вскоре после рождения Юрка скончался глава семьи Иосип Ткачук. В составе других переселенцев в Бессарабию София Навроцкая-Ткачук переехала с четырьмя сыновьями.

Уже на территории Бессарабии во вновь образованном селе Елизаветовка в самом начале прошлого века Марко Ткачук женился на польке Антонине Климовой из клана Бульбаков, с которой имел три дочери: Марию, Анну и Раису. После смерти Антонины, Марко Ткачук привез в село вторую жену Анну Тимофеевну Кошулян, работавшую, по рассказам старожилов, стрелочницей на железной дороге ст. Гринауцы. 28 сентября 1940 года у них родился довольно поздний ребенок. Назвали его Евгением.

Женю Ткачука я помню с тех пор, как помню себя, брата Алешу, соседей Кордибановских и Гориных. Они были погодками: Алеша, Адольф Кордибановский и Ваня Горин, жившие напротив, и сам Женя Ткачук. Женя, как я говорил, был сыном старого Марка Ткачука. Адольф, старше его на год, приходился Жене племянником, так как мама Адольфа Раина была младшей дочерью Марка от первого брака. Летом они проводили время в нашем садочке, качаясь в импровизированном гамаке, устроенном из веревок и большого старого рядна.