Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

Заявитель об услышанном ругательстве был из числа «красного окружения», сидел в одном из ближайших к хунвэйбинам рядов. Он мог слышать левым ухом. А мог — и правым. Поэтому любой из хунвэйбинов и «красного окружения» не мог утверждать, что не является сомнительным объектом. Только все из числа «семи черных» не подвергались сомнению. Они были очень далеко от того человека, и каким бы сильным ни был его слух, он не мог услышать исходящее от них тихое ругательство. Даже громко сказанные слова не всякий мог услышать.

Таким образом получалось, что пикет можно было сформировать только из «семи черных». Такая композиция, при которой «семь черных» будут охранять хунвэйбинов и «окружение красных» была слишком не революционной, но ради разоблачения действующего контрреволюционера хунвэйбинам и «окружению красных» пришлось стерпеть незаслуженную несправедливость. Но что поделаешь, если действующий контрреволюционер вдруг окажется среди них, что скажут о них после «великой культурной революции». Каждого из такого большого числа хунвэйбинов и каждого из «окружения красных» потом будут подозревать в поношении председателя Мао. Если не выявить виновника, то для них это будет очень серьезно! Как минимум — безрадостно!

«Семь черных» благодаря тому, что получили право образовать временный пикет, не могли не испытывать радости и изумления от такой неожиданной милости. У некоторых на лице появилось злорадное выражение. Они, взявшись за руки, окружили кольцом спортплощадку, внутри которого оказались хунвэйбины и «красное окружение». Как проволочное заграждение они замкнули внутрь кучку «преступников», ждавших суда.

Главарь серьезным тоном следователя спросил того заявителя:

— Ты каким ухом слышал?!

— Кажется... кажется левым ухом...

— Левая сторона, всем встать!

«Красное окружение» ряд за рядом послушно встали. Несколько главарей, как челноки, сновали между ними, орлиным как у Дзержинского взглядом всматриваясь в лица людей, выискивали подозрительных. Или, можно сказать, каждый главарь представлял себя Дзержинским с его необыкновенно проницательным взглядом, способным насквозь видеть душу человека.

— Все вы слышали кого ищем, прошу откровенно в расчете на снисхождение признаться, сказать о своем проступке, не сознаетесь сейчас, потом не ждите ни малейшей пощады!

Проходит немало времени, никто сам не сознается.

— Тогда никто не рассчитывайте, что вас примут в хунвэйбины!

— Можно, я скажу?!

— Наверно, ты?!

— Ни в коем случае не я! Я вот что хочу сказать! Я клянусь многоуважаемому председателю Мао, что я не ругал его! Я всей душой предан ему. Если я хоть чуть-чуть обманываю, пусть меня разразит гром и молния!

— Я тоже клянусь многоуважаемому председателю Мао!

— Я тоже клянусь!

— Напрасно обижаете! Я не ругал его!.. Голоса сыпались со всех сторон, полились слезы.

— Напрасные обиды! Я тоже не поносил его!

— Председатель Мао, дорогой председатель Мао, только вы многоуважаемый можете рассудить нас!

— Председатель Мао, если я ругал, пусть моя семья умрет преждевременной смертью!

— Председатель Мао, дорогой председатель Мао, меня тоже зря обижают!

— Ей богу я не ругал Вас многоуважаемый!...

Все эти возгласы вызвали всеобщий плач и рыдания.

Ведь это были 17–18-летние школьники. Как они могли взять на себя ответственность за проклятия в адрес многоуважаемого председателя Мао, обезглавившего сотни людей и вызвавшего возмущение простого народа? Как тут не плакать?!

Под воздействием клятв с возгласами и рыданиями заявитель сам стал сомневаться в слышанном. Возможно у него появилось сострадание к «окружению красных». — Я... наверно... правым ухом слышал... — едва шевеля губами с трудом выговорил себе под нос заявитель.

Подозрение перебросилось на хунвэйбинов. Хунвэйбины возмутились еще больше.

— Этот негодник только что говорил, что слышал левым ухом, а теперь уже говорит, что правым!

— Бойцы-хунвэйбины попали в беду!

— Скажите, чему можно верить, и чему нельзя?!

— Чтоб ему провалиться, поддать ему!

— Поддать ему!

— Поддать ему!

У главарей не было своей точки зрения на этот счет, они смущенно переглядывались.

— Ну ты в конце концов, где слышал: слева или справа?! — один из главарей схватил его за шиворот.

— Я ... да не могу определенно сказать: слева или справа! Я же говорил, что кажется ... слышал, наверно... — с заявителя катил пот, — а может быть ни слева ни справа не ругали, может быть мне послышалось ... слуховая галлюцинация...

У него слуховая галлюцинация! Мы с ним товарищи по несчастью. Судя по его виду, он испугался, что влез в серьезное дело и не сумеет защитить себя, боялся стать объектом всеобщих нападок, лихорадочно думал, как бы выбраться из трудного положения.

— Какая еще слуховая галлюцинация! Тут был злой умысел! Хотел посеять вражду!

Хунвэйбины снова зашумели, требуя побить его. От этого ему сразу захотелось уйти в преисподнюю. Внезапно из-за здания школы донеслись звонкие удары о рельс, а вслед и крики:

— Пожар! Быстро всем на пожар!

— Горит куча стружек!

— Горит штабель леса!

Там, за зданием школы за тесовым забором находился небольшой лесозавод.

Густой дым моментально поднялся вверх.

Главари растерялись, перед ними встал вопрос, что важнее: сначала тушить пожар или до конца вскрывать действующего контрреволюционера, который поносил самого председателя Мао?

Хунвэйбины и «красное окружение», а также оцепившие их «семь черных», глядя на густой дым, стояли в оцепенении.

Благо, что главари при виде пожара все же додумались принять меры по его тушению.

— Хунвэйбины, окружение красных, у нас еще будет время, когда мы сможем раскрыть подлинное обличье того действующего поносителя председателя Мао! А сейчас пришел момент испытать нас. Вперед, в дым и огонь!..

Хунвэйбины, «окружение красных» прорвали ограждение «черных» и, обгоняя друг друга, бросились тушить пожар.

«Черные» поняли, что их короткая «историческая» миссия временных пикетов закончилась, и они тоже наперегонки ринулись в огонь.

К счастью, благодаря такой массе людей, навалившейся на огонь, он был быстро ликвидирован, сгорела лишь куча стружек и два штабеля леса.

Однако славы мы не заработали, со стороны малого лесозавода благодарности не получили, наоборот, нам выставили иск на сумму более тысячи юаней, потому что пожар возник из-за ранее брошенной нами петарды.

Мы, конечно, не согласились с их «необоснованной» претензией.

Главари с чувством правоты возражали: «Это требование вы выставляете Центральной группе по делам культурной революции. Мы считаем, что мы — хунвэйбины — получили право в ходе «великой культурной революции» быть избавленными от ответственности за всякие ошибки. Подумаешь: два штабеля леса, а если бы два многоэтажных дома?»...