Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

Участвуя в коммунистическом движении, я и мои однокашники организовали агитационную группу, в автобусах и экспериментальных магазинах мы убеждали людей, что самообслуживание — это первый шаг к претворению в жизнь коммунистических начал. Мы задерживали и подвергали критике и воспитанию тех, кто выходил из автобуса, «забывая» опустить деньги в кассу, или, набрав в магазине продуктов, уходил из него, не торопясь расплатиться. Я ненавидел таких людей. Из-за их очень низкого сознания мы пятились назад от коммунизма, осуществление его мало-помалу становилось проблематичным. Вскоре эти экспериментальные автобусы и магазины полностью исчезли. Так как наше население радовавшееся тому, что, входя в автобус не видит кассира, продающего билеты, радовавшееся тому, что из магазина можно принести то, в чем нуждаешься, тем не менее не хотело приобретать хорошую привычку самим опускать деньги в кассу в отсутствие контролера. Несмотря на то, что мы не покладая рук пропагандировали эту привычку, способную привести их в идеальное коммунистическое царство, они в большинстве своем по-прежнему не хотели становиться сознательными. Замечательную идею создать коммунизм пришлось объявить безвременно скончавшейся. Все мы — и я, и мои однокашники — из-за этого страдали, разочаровывались, плакали от переживаний.

Движение по ликвидации куколок насекомых, в котором мы участвовали, было сражением из серии «народных войн» за искоренение «четырех зол». Все учащиеся школы, построившись в колонны, под звуки гонгов и барабанов с песней «Истребим 4 зла» огромной массой вливались в школьный сад; построенные по классам, окружали общественные туалеты и начинали «бой на уничтожение». Призыв звучал громко и воинственно: «Истребить одну куколку — равносильно искоренению глубоко укрывшегося классового врага». Это был великий призыв. Поскольку он вмещал гибкую изменчивую формулу. К примеру, если ты в письменной работе написал не тот иероглиф и сам отыскал ошибку, да еще и исправил ее, то это приравнивалось к тому, как если бы ты обнаружил классового врага и при том еще и уничтожил его. Или приравнивалось к тому, что ты уничтожил американского дьявола и тем помог вьетнамскому народу в его освободительной борьбе. Позже, когда учащихся школ направляли на работу в деревню, с ним произошла следующая метаморфоза: он призывал уже искоренять сорные травы и приравнивался к истреблению классового врага. С другой стороны, если ты срубал тяпкой рассаду, это, естественно, равнялось тому, что ты на поле боя нечаянным выстрелом убил боевого друга. Одно такое событие ярко запечатлелось в моем мозгу. Однажды во время работы в деревне одна близорукая соученица срубила тяпкой ростки рассады. Ее одноклассники устроили собрание ее критики. Она, заикаясь, объясняла: «Я была невнимательна, не сосредоточилась...» Услышав такое объяснение, все соученики наперебой стали возмущаться: «А почему ты не сосредоточилась? То, что ты сделала, равносильно убийству боевого друга в своих рядах! Ты преступница! Твоя тяпка обагрена кровью боевого товарища!»... Довели ее до того, что она два дня не ела. Держа в руках те ростки, она, обливаясь слезами, твердила: «Я была невнимательна, простите меня. Я была невнимательна, простите меня»...

Впоследствии, в годы «культурной революции», поступкам, к которым приводило такого рода мышление, не было конца. Я и сейчас помню, что верил в возможность «вырастить» поколение людей почти одной модели, для этого надо отгородиться от внешнего мира, всех детей, родившихся, например, в 1987–1988 годах подвергнуть «специальному» воспитанию в любом каком-либо избранном направлении, и через 20 лет получим поколение людей, искренне верящих в то, что им привили. И в этом не будет ничего удивительного.

К моему стыду я, учащийся средней школы, очень интересовавшийся делами своей страны и всего мира, весть о «великой пролетарской культурной революции» получил от сборника старья дяди Лу. В тот день он переступил порог нашего дома и, расплывшись в широкой улыбке, без всяких предисловий выпалил:

— Эй, слушайте, надо снова браться за дело!

Мать, я, двое младших братьев и сестра как раз сидели за столом на кане и ужинали. На столе, как обычно, у каждого была пиала кукурузного зерна, пампушка, тарелка соленых овощей, блюдце с соевым соусом, головка лука.

Мать с пиалой в руках, подняв голову, взглянула на дядю Лу, неторопливо спросила:

— За какое? Опять за санитарию?

Несколько дней назад нам из психиатрической больницы прислали счет с просьбой быстрее внести плату за лечение брата — триста с лишним юаней. Часть денег мать заняла, но нужной суммы еще не набрала; несколько дней сильно переживала, ходила хмурая, расстроенная, сама не своя.

Что касается меня, то я как школьник был занят проблемами оказания помощи вьетнамскому народу в его борьбе против Америки, а также взял на себя заботы по переустройству домашнего очага семьи Цзяо Юйлу из Ланькао после его смерти. В то же время я был на перепутье, раздумывал, как мне быть дальше: продолжать учебу в школе или прервать ее и поступить на временную работу, помогать семье. Я знал, что мать совсем без энтузиазма воспринимала требования уличного комитета о ежегодных весенних санитарных проверках.

— Уважаемая невестка, я говорю о желании многоуважаемого председателя Мао начать новое движение! Во всех больших делах в Поднебесной то, что давно едино, надо разобщить, а то что давно разобщено, надо объединить, — безапелляционно, в высшей степени торжественно, как крупный политик, заявил Лу.

— Не болтай, если люди услышат, то подумают, что распускаешь ложные политические слухи, вносишь смятение в души людей! — предостерегла его мать.

— Эх, уважаемая невестка, я человек, которого сняли с должности за ошибки, неужели я осмелюсь еще и распускать политические слухи? Я сегодня собрал кипу газет, среди них «Бэйцзин жибао» с большой критической статьей. Разве движение 57-го года начиналось не с газет?

— А-а-а, — мать протяжно вздохнула, рассеянно ответила, — если снова надо начинать, то многоуважаемый председатель Мао должен об этом позаботиться. Если он считает, что надо начинать, то пусть он и начинает.., — помедлив, она спросила, — дядя Лу, ты можешь помочь мне, занять денег? Надо уплатить твоему племяннику за лечение...

— Это ..., — Лу остановился в нерешительности, потом успокаивающе сказал, — я помогу тебе найти способ. Не беспокойся, когда телега уперлась в гору, надо искать дорогу... Я вижу, что деревушка Саньцзяцунь попала в тяжелое положение! От судьбы не уйти!

— В деревне снова стихийное бедствие? — мать опять вздохнула, с печалью в голосе спросила, — В ЦК так много кадровых работников, и что, некому внести предложение многоуважаемому председателю Мао, чтобы не начинал движение? Сначала надо справиться с бедствием!