Кен Фоллетт - Столп огненный

Значит, существует план истребить королевскую семью – всех, кроме принцессы Элизабет, заодно с ведущими советниками короны; по всей видимости, как полагал Нед, будет устроен поджог. Но Марджери знала кое-что еще. Бартлет намерен пропустить открытие заседания парламента – впервые с той поры, как он стал графом Ширингом. Решение сына изрядно ее озадачило, но теперь все становилось на свои места. Заговорщики собираются нанести удар по Вестминстеру.

До церемонии остается десять дней.

Откуда Бартлет узнал о заговоре? Нед выяснил, что в происходящем замешан Жан Ланглэ, а Марджери знала, что этот Ланглэ – не кто иной, как Ролло. Получается, любимый дядюшка предупредил Бартлета и велел тому держаться подальше.

Да, она раскрыла коварный план, но что ей делать? Она может выдать Ролло своему супругу; быть может, рано или поздно ей придется именно так и поступить.

Марджери содрогнулась при мысли, что сама вынуждена будет обречь собственного брата на смерть. Но, возможно, есть и другой способ. Она может поговорить с Ролло – ей ведь известно, где тот проживает. Она скажет брату, что все знает, и пригрозит рассказать Неду. Если Нед узнает хотя бы малую часть планов, заговору конец. Ролло все-таки человек разумный и поймет, что все кончено.

Марджери накинула плащ, надела крепкие башмаки и вышла наружу, в осенний лондонский день.

Дошла до «Белого лебедя», разыскала красноносого трактирщика.

– Доброго дня, мастер Ходжкинсон. Я к вам заходила пару недель назад.

Трактирщик был мрачен – наверное, перебрал накануне вина из своих погребов. Он окинул Марджери равнодушным взглядом и проворчал:

– Прикажете запоминать всякого, кто покупает кружку вина?

– Это не важно. Я пришла повидать Ролло Фицджеральда.

– У меня таких постояльцев нет. – Красноносый сделался еще угрюмее.

– Но я знаю, что он проживает у вас!

Трактирщик с вызовом поглядел на нее.

– А вы вообще что за птица?

Марджери напустила на себя аристократическую спесь.

– Вдовствующая графиня Ширинг! Вы бы последили за своими манерами, милейший!

Трактирщик сразу подобрел – с аристократами никто ссориться не желал.

– Приношу извинения, миледи. Но я вправду не припомню среди своих постояльцев никого с таким именем.

– Может, его друзья тоже у вас поселились? Что насчет Жана Ланглэ?

– А! – воскликнул Ходжкинсон. – Этого знаю! Имя французское, а выговор у него английский. Только он съехал.

– Не сказал, куда?

– Нет. Этот мсье Ланглэ еще тот молчун, миледи, слова лишнего никогда не скажет. Будто чего скрывает.

Так и есть, подумала Марджери.

Она вышла из таверны. Что теперь? Ролло может быть где угодно, строить новые козни. Выдавать его Неду теперь бессмысленно, потому что Нед вовсе не волшебник и не сможет его отыскать…

Марджери размышляла. Эти люди задумали жестокое злодеяния, и она должна их остановить.

Может, послать предупреждение? Может, у нее получится предупредить власти, не выдав брата? Скажем, написать письмо – без подписи. Ну да, изменить почерк, написать Неду, притвориться одним из заговорщиков… О Ролло упоминать нет нужды. Просто и коротко – мол, не вздумайте посещать открытие заседания парламента, если хотите жить.

Нет, это все глупости. С какой стати заговорщику-католику желать добра и здравия знаменитому протестанту, близкому к королю?

А если написать письмо кому-то из католиков, те и подавно могут одобрить план заговорщиков и никому ничего не расскажут.

Ей требуется нечто среднее – некто средний, человек, верный короне, однако достаточно расположенный к католикам для того, чтобы те не захотели его убивать. При дворе таких людей, пожалуй, несколько. Первым Марджери вспомнила лорда Монтигла, католика, стремившегося жить в мире с соотечественниками-протестантами. Люди вроде Ролло и Бартлета отзывались о лорде весьма снисходительно; можно предположить, что этот человек не обделен здравомыслием. Если предупредить его, он наверняка поднимет тревогу.

Решено – она напишет Монтиглу.

Марджери заглянула в одну из бесчисленных лавочек по соседству и купила бумаги – не того сорта, каким пользовалась обычно. Вернулась домой, подточила перочинным ножом перо, взялась за перо левой рукой и нанесла на лист первые строки:

Милорд, из любви, кою испытываю к некоторым Вашим друзьям, считаю своим долгом позаботиться о Вашем благополучии .

Вот так – вроде об угрозе, но ни слова впрямую.

Посему всячески советую Вам, ради сохранения жизни, придумать некое оправдание, дабы не посещать открытие заседания парламента .

Тут уж никто не истолкует превратно: жизнь лорда в опасности.

Интересно, а что бы написал Ролло? Ввернул бы, верно, что-нибудь благочестивое.

Господь и люди, Им ведомые, вознамерились покарать наши слабости и пороки .

Почти как в Апокалипсисе, право слово.

Прошу, не отнеситесь с пренебрежением к сему предупреждению. Укройтесь в своем поместье, где Вам ничто не будет угрожать .

Надо как-то намекнуть на способ, каким заговорщики намерены совершить убийство. Нед говорил, что они как будто собираются поджечь дворец. Значит, нужно написать, допустим, вот так:

Может показаться, что покуда не видно ни малейших признаков беды, однако смею заверить, что недоброжелатели готовы нанести страшный удар по парламенту. Причем сей удар будет нанесен так, что никто злоумышленников не увидит .

А как закончить? Наверное, приписать какое-нибудь искреннее пожелание.

Уповаю на то, что Всевышний подскажет Вам, как поступить, и предаю Вас Его попечению .

Марджери сложила письмо, запечатала, вдавила монетку в мягкий воск, потерла кругляшком по оттиску, чтобы тот смазался – как если бы отправитель в спешке приложил к печати свой перстень.

Теперь нужно как-то передать письмо.

Слуги в доме Монтигла и, возможно, сам лорд могут ее узнать, поэтому нужно переодеться.

Они с Недом держали служанку, мастерицу на все руки. Сейчас та стирала простыни на заднем дворе. Марджери сказала, что служанка может отдыхать до утра, и дала ей грош, чтобы она сходила на медвежью травлю. А сама принялась копаться в вещах Неда.

Надела его штаны поверх нижней юбки, которую чуть скомкала впереди, изображая мужскую выпуклость, и старый дублет с кружевами. Нед с годами не располнел, в отличие от многих, но все равно его одежда оказалась ей великовата. Впрочем, от обыкновенного гонца никто не ждет изысканного облика. Далее Марджери всунула ноги в поношенные мужнины башмаки, набила внутрь тряпок, чтобы ступни не болтались. Лодыжки у нее слишком тонкие для мужчины, ну да ладно. Потом подобрала волосы и надела шляпу, третью по счету из числа любимых у Неда.