Кен Фоллетт - Столп огненный

Карлос облачился в новый камзол с меховым воротником. Он признался Барни, что намеревается сегодня потолковать с отцом Валентины Вильяверде, девушки, на которой хотел жениться. Он откладывал этот разговор целый год, понимая, что деловое сообщество Севильи наблюдает, справится ли он с управлением отцовской мастерской, но теперь решил, что прождал достаточно. Появление Санчо Санчеса означало, что люди оценили его усердие – и нашелся тот, кто готов отобрать у него мастерскую; возможно, не одного Санчеса снедает этакое желание. В общем, сейчас подходящее время, чтобы сделать предложение Валентине. Если та согласится, он, Карлос, не просто получит девушку, которую любит всем сердцем, но и войдет, благодаря женитьбе, в число уважаемых горожан, что защитит его самого и мастерскую от хищников вроде Санчеса.

Семейство Вильяверде они встретили, едва миновав огромные западные врата собора. Карлос низко поклонился, приветствуя Франсиско Вильяверде, затем с широкой улыбкой повернулся к Валентине. Барни отметил про себя, что у девушки бледная кожа и золотистые волосы; она смахивала скорее на англичанку, чем на испанку. Карлос, изливая Барни душу, поделился мечтой – построить после свадьбы для Валентины высокий дом, где будет прохладно в самую нестерпимую жару, с фонтанами и садом со множеством раскидистых деревьев; тогда, прибавил он, никакое солнце не опалит румянца на ее щеках.

Валентина лучезарно улыбнулась в ответ. Отец и старший брат, не говоря уже о матери, свирепо охраняли девушку, однако это нисколько не мешало ей выказывать удовольствие от встречи с Карлосом.

Барни решил, что пора позаботиться о себе. Он оглядел толпу, высматривая Педро Руиса и его дочь, Херониму; Руисы ходили в церковь вдвоем, ибо мать Херонимы скончалась. Юноша заметил отца с дочерью, протолкался к ним сквозь толпу прихожан и поклонился Педро, который никак не мог отдышаться после короткой прогулки от своего дома до собора. Педро слыл умным человеком и нередко заводил с Барни ученые беседы, например, расспрашивал, может ли такое быть, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот.

Барни, впрочем, интересовался не столько взглядами сеньора Руиса, сколько его дочерью.

Он улыбнулся Херониме во все тридцать два зуба. Лицо девушки будто озарила ответная улыбка.

– Вижу, мессу служит друг вашего отца, архидьякон Ромеро, – сказал Барни. Поговаривали, что этот церковник – особа, приближенная к королю Фелипе, и Барни знал, что он частенько посещает дом Руисов.

– Отец обожает спорить с ним о богословии, – проговорила Херонима, состроила гримаску и понизила голос: – Он преследует меня.

– Ромеро? – Барни настороженно покосился на Педро, но тот раскланивался с соседом и потому на мгновение оставил дочь без бдительной опеки. – Что-то я не пойму. Как именно он вас преследует?

– Говорит, что надеется на мою дружбу после того, как я выйду замуж. И касается моей шеи. У меня от него мурашки по коже.

Должно быть, архидьякон воспылал греховной страстью к Херониме, подумалось Барни. Что ж, его можно понять; разве сам Барни не испытывал схожие чувства? Разумеется, вслух ничего подобного юноша говорить не стал.

– Отвратительно! – воскликнул он. – Похотливый священник – это мерзко!

Тут его внимание привлекла фигура, поднимающаяся по ступеням пресвитерия, – в белом одеянии и черной накидке монаха-доминиканца. Значит, будет проповедь. Барни присмотрелся. Монах, высокий и худой, с бледным лицом и густой копной волос, был ему незнаком. На вид монаху было около тридцати, обычно в таком возрасте проповедовать в соборах еще не разрешали. Юноша припомнил, что видел этого монаха и раньше, на службе, и подивился мимоходом, сколь истово тот возносит молитвы, будто обуянный религиозным экстазом, повторяя вслух латинские слова и обратив лицо к небесам. Он сильно отличался от большинства других священников, которые выглядели так, словно волочили тяжкое бремя.

– Кто это? – спросил Барни.

Ему ответил сеньор Педро, снова удостоивший благосклонности ухажера дочери.

– Это отец Алонсо, наш новый инквизитор.

К Барни подошли Карлос, Бетси и Эбрима, которым, похоже, тоже стало любопытно посмотреть на проповедника поближе.

Алонсо заговорил о лихорадке, сгубившей по зиме сотни горожан. Он уверял, что это кара Господня. Мол, жителям Севильи надлежит усвоить преподанный урок и очистить свою совесть. Пусть задумаются, какие ужасные грехи они совершили, раз Бог настолько разгневался и наслал на них такое наказание.

Ответ прост, продолжал инквизитор. Они приютили среди себя нечестивых язычников. Перечисляя кощунства и прегрешения еретиков, молодой проповедник распалялся на глазах. Слова «иудей», «мусульманин», «протестант» он произносил, будто выплевывая, как если бы сами эти слова были ядовитыми.

Но о ком он говорит? Барни немного знал историю Испании. В 1492 году Фердинанд и Изабелла – los reyes catolicos, католические короли – потребовали от проживавших в стране иудеев либо безоговорочно обратиться в христианство, либо покинуть Испанию. Позднее перед столь же однозначным выбором поставили мусульман-мавров. Синагоги и мечети перестроили в христианские церкви. А что касается протестантов, лично Барни в Испании таких не встречал.

Словом, юноша счел было эту проповедь пустым сотрясением воздуха, однако тетушка Бетси встревожилась.

– Это плохо, – сказала она негромко.

– Почему? – не понял Карлос. – В Севилье ведь нет еретиков.

– Если начинаешь охоту на ведьм, у тебя должны быть ведьмы на примете.

– Где он отыщет еретиков, если их попросту нет?

– Оглядись. С него станется назвать мусульманином Эбриму.

– Но Эбрима же христианин! – возмутился Карлос.

– Скажут, что он тайком исповедует прежнюю веру. Это грех отступничества, куда более страшный, чем язычество.

Барни подумалось, что тетушка может быть права: черная кожа Эбримы наверняка заставляет монахов подозревать раба в чем угодно.

А Бетси продолжала:

– Педро Руис, – она кивнула в сторону сеньора Руиса и его дочери, – читает сочинения Эразма и спорит с архидьяконом Ромеро о богословских вопросах.

– Но ведь Педро и Эбрима ходят к мессе! – упорствовал Карлос.

– Алонсо скажет, что они предаются языческому разврату у себя дома, за плотно закрытыми ставнями и крепко запертыми дверями.

– Ему понадобятся свидетели.

– Зачем? Еретики сами сознаются.

Карлос озадаченно покачал головой.

– С какой стати?

– Ты признаешься в чем угодно, если тебя раздеть догола и связать так туго, что веревки начнут рвать кожу и отделять плоть от костей…

– Перестань! – Карлос вздрогнул. – Я понял, понял!

Интересно, спросил себя Барни, откуда Бетси известно о пытках, применяемых инквизицией?