Гуннель Алин - Ганнибал-Победитель

— Добро пожаловать, уважаемые Забавные Уроды! Все нижестоящие станут у нас вышестоящими, а прямоходящие — кривоходящими. Сюда, достопочтеннейшие!

Для представления соорудили внушительный подиум. На импровизированной сцене расхаживали солдаты в масках или с раскрашенными лицами, кто-то прыгал, кто-то делал кульбиты, кто-то танцевал. Здесь даже пахло погано, чему не приходилось удивляться, поскольку смердели факелы, сделанные с примесью сухих экскрементов и прочей мерзопакости. Ох-ох-ох, что за суматоха и сумятица творилась тут и на сцене, и среди публики! Гудели голоса, звенели бубны и бубенцы, исходили паром пасти, заглушая друг друга, соперничали в громкости и неблагозвучии систры и тимпаны.

— Ещё раз добро пожаловать к нам, преподонистые канальи и ракальи, вельможные пердуны и дерьмоеды. Дабы действо наше могло начаться, должны вы как следует раскачаться. Посему передвиньте свои зады с задов ближе к переду!

Но Йадамилк был не из пугливых. Сосил ведь сказал:

«Будет всего лишь незатейливая вакханалия, эдакий насмешливый протест Забавных Уродов против Ганнибалова декрета: никаких девиц до Падших Пада! Солдаты, как ты знаешь, говорят на просторечном жаргоне. Не будешь понимать, ничего страшного, будешь — быстренько переводи на латинскую речь, тогда уши перестанут вянуть».

Человек, оравший с подиума, был одет в разноцветные лохмотья. Впереди у него болтался сшитый из коричневой кожи длинный и толстый член, который он время от времени поглаживал или задирал кверху.

— Слушайте же, словоблуды и прочие блуды! — разорялся он. — Начну с харчей и прочих припасов. Надирайтесь и нажирайтесь, лопайте, пока не лопнете! Насыщайтесь без меры и с любовью жратвой и любовью. Так-то вот, болезные мои, или как сказал один парнишка: «Ретивый кочет и мёртвых защекочет. И мне мой посох впору, прослужит до упору». А другой, говорят, выдал: «Ох, как сладко, старичок, подержаться за дрючок!» Но хуже всех пришлось тому, кто потерялся в городской толпе и, откашлявшись, вопросил: «Как мне добраться от Виа Натуралис к Виа Ректум?» Ответ не заставил себя ждать: «Отсюда прямая дорога — recta, recte, rectus, а там уж рукой подать до входа в подвал. Постучишься, тебя и впустят».

Кувыркающиеся солдаты сбили глашатая с возвышения. Но он вмиг очутился на прежнем месте и снова заорал:

— Все желающие могут послушать речи истинного бахвала!

Повернувшись к нам широким задом, он похлопал себя по голым половинкам.

— Моё изумительное заднее место вместительнее Троянского коня [112], так что мой бастион готов принять целый батальон. Нет, вы только послушайте! С Форума горланит некий соблазнительный delicatus pulpamentum: «Свободна ручная тележка для увесистой мошны!» И в мгновение ока находится клиент: «Мой петушок золотой гребешок к вашим услугам». Ещё один голос мычит: «У кого уд в руках, у того и в устах».

Затейник наклонился и взял свой кожаный причиндал в рот.

Тем временем прыгающие и кувыркающиеся гимнасты полностью захватили сцену и стали карабкаться друг на друга, в конечном счёте соорудив пятиэтажную пирамиду. Верхние опасно шатались на плечах нижних, но продолжали удерживать равновесие, так что пирамида объявила себя тараном, способным взять приступом любой греческий город. Впрочем, когда гимнасты попытались подвинуться ближе к воображаемой городской стене, вся составленная из тел пирамида развалилась и они принялись с криками и смехом, поодиночке и парами, изображать всякое-разное, поминутно меняя положения и утверждая, что все их штучки представляют одно и то же: «вот как, вот как мы берём девку». Сцена кишела метавшимися по ней телами, мельтешила мелькавшими в воздухе руками и ногами. Постепенно пары превратились в колеса, которые катались по подиуму, вертелись между чьими-то расставленными ногами, вкатывались кому-то на плечи и скатывались вниз, и делали это снова, и снова, и снова.

Я сидел не шевелясь, ошеломлённый и онемевший. Сосил по временам щипал меня, давясь смехом от восхищения.

Стоило трибуне очиститься от эквилибристов, как опять выскочил глашатай, переодетый в химатий и островерхую шапку наподобие тех, что носят наши жрецы. Он прямо-таки излучал порочность и развратность, фосфоресцировал ими, как фосфоресцирует разлагающийся тунец.

— Слушайте сюда, высокородные господа халявщики, — протрубил он, — достославные светила и именитости, а также достоуважаемые свиные хари! Вам ни за что не догадаться, что мы ещё приготовили для вас. Только, ради бога, сохраняйте спокойствие! Я, так и быть, признаюсь соратникам, сидящим передо мной во тьме ночной. Сейчас мы подольем масла в огонь, и из искры возгорится пламя. Языки нашего костра доберутся до каждого, в том числе до спесивого отребья, и без того снедаемого огнём тщеславия. «Зачем?» — спросите вы, сборище швали и шушеры, вы, затычки к каждой бочке и каждому баллону, вы, которые, даже стреноженные путами жизни, бежите к путанам... Слушайте же! О нашем войске распускают нехорошую молву. Будто у нас в рати никто не зарождается и не рождается, никто не выклёвывается и не выплёвывается, никто не телится, не жеребится и вообще никого не воспроизводит на свет. О нас, солдаты, распространяют наглую ложь! Мы-то с вами знаем, что нас оросил мочой главный бык — бог Апис! Так что нашей плодовитости можно только позавидовать. Цыплят у нас считают не только по осени, но и по весне. Итак, мы хотим познакомить вас с двумя экземплярами нашей ноктифлоры, двумя знаменитейшими гермафродитами. Прежде всего, позвольте представить вам нашего высокоучёного архиатра, то бишь придворного медика, господина Гиппократа. Будь любезен, взойди сюда, ты, сокращающий число теней в Аиде.

Гиппократ: А ты заткни фонтан! Потому что на врачей не учатся, ими рождаются.

Затейник: Как так?

Гиппократ: А так, что нельзя с бухты-барахты стать врачом. Одного желания тут мало. Мало и узнать кое-что про работу человеческого тела. Вся эта белиберда ведёт к знахарству. Нет, врачом нужно родиться.

Затейник: А как определить по младенцу, что в колыбели лежит врач?

Г иппократ: Очень просто: врачи рождаются только в семьях Асклепиадов [113]. Так что за помощью надо обращаться лишь к врачам с острова Кос; книдские же врачи сплошь шарлатаны, которые обирают несведущих людей и творят с ними всё, что им вздумается. Если медик утверждает, что «врачевание — одно из высоких искусств», значит, тебе попался подлинный эскулап; если же он говорит, что «врачевание — это наука», значит, перед тобой мошенник. Кстати, каждый настоящий врач похож на меня, так что смотрите и запоминайте.

Затейник: Очч-ч-арова-а-ательно!

Гиппократ: Помолчи, самец несчастный. Дай мне сосчитать, сколько человек у нас будет в хороводе. Девять — достаточно! Прежде чем мы начнём, должен предупредить вас: не говорите со мной о болезнях и гуморальных темпераментах, ни слова о поте и лихорадках, о моче и испражнениях, о кашле или икоте, о кровотечениях или геморрое, ну и, конечно, о ветрах, которые исходят либо тихо, либо с шумом. И ещё: мне не надо чужой славы. Аорту назвал аортой не я! И т. д., и т. п., и всё такое прочее... В общем, слушать не желаю ни о каких слухах, которые распускают обо мне. Уважаемая публика, перед вами не кто иной, как Гиппократ. А точнее, мы есмы Гиппократ.