Алексей Шишов - Генерал Юденич

— Смирно! Глаза направо!

Юденич, подражая полковым офицерам постарше, говорил по гвардейскому обычаю, не повышая голоса:

— Здорово, братцы.

В ответ неслось дружное:

— Здравия желаем, ваше сиятельство!

После этого подпоручик командовал унтер-офицеру Симахину:

— Командуй.

Тот привычно отдавал команду выстроенному в одну линию пехотному взводу:

— Штыки примкнуть!

Солдаты в единую минуту примыкали к дулам винтовок четырёхгранные штыки. Следовала новая команда взводного унтер-офицера:

— К штыковому бою изготовсь!

Затем следовала новая команда:

— Коли! Коли!

На что нижние чины-литовцы громогласно отвечали:

— Ура-а-а!..

Молодой пехотный подпоручик долго не задержался в императорской гвардии, показав свою перспективность как пехотного командира. Он получил новое назначение с повышением в чине и должности в армейскую пехоту. Такое было обычным явлением в русской армии, поскольку даже краткосрочная служба в гвардии считалась лучшей рекомендацией офицера даже в высоких генеральских чинах.

Вызванному в штаб Варшавского военного округа подпоручику было сказано:

— Николай Николаевич, в полку у вас примерная репутация. Но, как вы сами знаете, в гвардии с перспективой для любого офицера сложно. А вам ещё в чинах расти и расти.

— Премного благодарен за такое похвальное слово.

— Мы предлагаем вам новое место службы — Туркестанский край. Там хорошие возможности для служебного роста.

— Я согласен, ваше превосходительство. Позволю себе «просить — что меня ожидает в Туркестане?

— Командование стрелковой ротой. И повышение в воинском чине, вы ведь идёте в армейскую пехоту из императорской лейб-гвардии.

— Благодарю вас, господин генерал...

Новое место службы по условиям райским никак нельзя было назвать. Климат Туркестанского края с его жарой и безводьем, удалённость от центральных губерний — вот что прежде всего определяло здесь тяжесть офицерской службы. Туркестанский округ к числу престижных не относился, хотя и давал многое.

Туркестанская служба проходила для гвардейского офицера не в полку, а в отдельных батальонах — 1-м Туркестанском стрелковом и 2-м Ходжентском резервном. В годы Перовой мировой войны Юденич в ранге главнокомандующего Кавказским фронтом скажет не одно доброе слово в адрес стрелков-туркестанцев.

Командование ротами дали армейскому поручику Николаю Юденичу прекрасную во всех отношениях командирскую закалку и необходимую строчку в личном послужном Списке. Он получал теперь полное право подачи рапорта по команде с просьбой разрешить ему поступать в военную академию.

Рапорт начинался словами: «Прошу, ваше превосходительство, дозволить мне получить возможность...»

Мечта молодого офицера сбылась: после производства в поручики гвардии он получает направление для сдачи вступительных экзаменов в Академию Генерального штаба — высшее военно-учебное заведение старой России и России сегодняшнего дня. Академия давала не только прекрасное образование (в ней преподавал весь цвет военной профессуры), но и блестящее продолжение армейской службы.

Скромный коричневый двухэтажный дом на Английской набережной Невы был подлинным храмом военной науки Российской империи. Вызов на экзамены состоялся в августе месяце. Поручик Николай Юденич явился на них, как и все, в парадной форме. Для него и других поступающих этот день казался настоящим праздником. Обыденным днём он просто не мог быть.

Право поступать в Николаевскую академию Генерального штаба давалось, как правило, только раз в офицерской биографии. То есть свою судьбу счастливец, получивший такое разрешение, мог решить только единожды. Поступать повторно — случай из редких.

Перво-наперво с абитуриентами по традиции встречался сам начальник академии: каждый поступающий обязан был представиться ему. Обычно задавалось несколько вопросов:

— Место вашей первой службы, поручик?

— Варшава, ваше превосходительство. Лейб-гвардии Литовский полк, двенадцатая рота.

— В Туркестанский округ попали по своему волеизъявлению или в приказном порядке?

— По своему согласию, ваше превосходительство.

— Чем командовали в Туркестане?

— Ротой. Сперва в стрелковом батальоне, затем в Ходжентском резервном.

— Что ж, весьма похвальное начало офицерской службы в пехоте. Желаю вам, поручик, удачи на вступительных экзаменах...

О том, насколько серьёзен и безжалостен был экзаменационный отбор в Академию Генерального штаба, описывает в своих мемуарах Антон Иванович Деникин, сам поступивший в неё в 1895 году:

«Мытарства поступающих в академию начинались с проверочных экзаменов при окружных штабах. Просеивание... выражалось приблизительно такими цифрами: держало экзамен при округах 1500 офицеров; на экзамен в академию допускалось 400-500; поступало 140-150; на третий курс (последний) переходило 100; из них причислялось к Генеральному штабу 50, т. е. после отсеивания оставалось всего 3,3 процента...»

Поручик Николай Юденич, как и поручик Антон Деникин, успешно прошёл через экзаменационное сито и сумел достойно закончить академический курс обучения.

По установленному с давних пор порядку первым был экзамен по русскому языку. Его боялись больше всего, поскольку именно на русском языке отсеивался каждый пятый кандидат в академические слушатели. Требовалось получить не менее девяти баллов по двенадцатибалльной системе; оценка складывалась из баллов, полученных за диктовку и сочинение.

Юденич на всю жизнь запомнил первый свой академический экзамен. Когда всем была роздана бумага, профессор русской словесности Цешковский начал внятно диктовать отрывок из пушкинской «Истории пугачёвского бунта». После диктанта писалось сочинение. Поручик-туркестанец выбрал из тридцати тем, начертанных мелом на доске, тему необычную — «Романтическое течение в русской литературе». Хотя можно было писать сочинение с более привлекательным для военного человека названием, например: «Вступление Наполеона в Москву», «История завоевания Сибири» или «Взятие крепости Карс в ходе Крымской войны».

Профессор Цешковский, невысоко оценив диктант, поставил за сочинение высший балл. Объявляя оценки группе, он среди прочего заметил:

— Поручик Юденич, при выборе темы сочинения вы проявили, на мой взгляд, настоящую храбрость...

Число поступающих после первого экзамена заметно сократилось, настолько строг оказался профессор Цешковаский и другие академические словесники. Затем последовали вступительные экзамены по математике, уставу, общевойсковой тактике, иностранным языкам — французскому я немецкому, истории, русской географии.