Николай Кузьмин - Меч и плуг [Повесть о Григории Котовском]
- Название:Меч и плуг [Повесть о Григории Котовском]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Политиздат
- Год:1976
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Кузьмин - Меч и плуг [Повесть о Григории Котовском] краткое содержание
Н. Кузьмин в своем творчестве не раз обращался к художественно-документальному жанру, однако историко-революционная тематика впервые нашла свое отражение в его новой повести «Меч и плуг». Герой ее — легендарный комбриг, замечательный военачальник гражданской войны Григорий Иванович Котовский.
Меч и плуг [Повесть о Григории Котовском] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Ладно, поговорю. Но вы, Владим Палыч, деда лучше бросьте!
— Об чем разговор!.. Кольк, я бревнах сидеть буду, ты выйди, скажи. Ладно? Я ждать буду.
Комбрига Колька застал одного, в задумчивости. Григорий Иванович сидел грузно, состарившись, ворот расстегнут, под глазами опухло.
— Чего тебе? — строго спросил комбриг, но вид маленького подтянутого кавалериста смягчил его взгляд, он подманил мальчишку и обнял, зажал в коленях.
— Что, брат? Худо дело? — и сам себе ответил: — Совсем никуда.
Он не любил судов, трибуналов, и в особый отдел бригады, как правило, попадало ничтожно мало дел. «Гриша, — выговаривал ему со смехом Христофоров, — ты наш особотдел без хлеба оставляешь!» Но были преступления, которых комбриг не прощал никому. Он знал, с момента его возвращения из штаба войск в эскадронах царит глухое ожидание окончательной судьбы Мамаева. Однако именно потому, что перед лицом всей деревни, всей бригады приходилось судить своего, он утвердил приговор трибунала с тяжелым сердцем, но без колебаний. Со своего спрос строже.
— Григорь Иваныч… — осторожно приступил Колька. — Я сейчас с Девятым разговор имел.
— Ну, ну…
— За деда предупредил. Если, говорю, будешь материть…
— Слово-то! — поморщился комбриг. — Забывай ты их.
— А он? — Колька повернулся у него в коленях.
— Я вот с ним сам поговорю!
— Ему давно надо дать как следует. Подумаешь — командир!
— Он хороший командир, — заметил Котовский.
— А дед плачет! Я сам видел.
Григорий Иванович снова привлек к себе мальчишку, обнял, прикрыл глаза.
— Тут заплачешь. Ты Глеба-то не помнишь? Ну, так вот. Не хочешь, а заплачешь.
Покачиваясь вместе с Колькой, он прижимал его к себе, положив подбородок на голову мальчишки. Колька увидел столе лист с приговором, осторожно вытянул шею — и сердце его екнуло: внизу листа, под скупыми строчками, стояла броская подпись комбрига. Уже подписал, утвердил!
Эскадронный Девятый, как и обещал, дожидался бревнах. Проходили мимо бойцы, здоровались, а узнав, в чем дело, присаживались тоже. Набралось порядочно. Разговор шел об одном и том же — о Мамае. Обид на его вечную насмешливость уже никто не держал, наоборот, вспоминали только хорошее.
— Стоп! — скомандовал вдруг Девятый и поднял руку. — Замри теперь.
На крыльце штаба показался маленький трубач. Бойцы затаились.
С убитым видом Колька помотал головой: ничего не вышло.
— Я и раньше знал, — вздохнул Самохин.
— Знал ты, кацап! — напустился на него Мартынов. — Выслужиться захотел? Догонять он бросился! Ну догнал, поймал? А теперь что? Пария ни в одном бою не убили, а из-за тебя…
— А ты что хотел? Чтобы из-за вас, таких красивых, от нас весь народ откачнулся? Правильно я говорю, Владим Палыч? — Самохин повернулся к Девятому.
Эскадронный не отозвался. А черт его дери, этого Мамая! Куда смотрел, о чем думал?
В конце концов, осталась последняя надежда — комиссар. Подал ее рассудительный Самохин. Если удастся уговорить комиссара — считай, полдела сделано. Григорь Иваныч даже на Юцевича махнет рукой, а с комиссаром… Нет, если что еще и можно сделать для спасения Мамая, так только через комиссара! Придумывать что-либо другое — только время зря терять…
Борисов не считал себя ветераном бригады, однако то, что за недолгое время он достиг положения человека, к которому без боязни и смущения мог подойти поговорить любой боец, доставляло удовлетворение, о каком он мечтал в самом начале, когда узнал о назначении на место убитого Христофорова.
Утвердить себя в бригаде было сложно еще и потому, что состояла она, как и пополнялась, в основном из уроженцев Бессарабии. Добровольцы рвались к Котовскому, как к своему знаменитому земляку, и бригада помимо воинской дисциплины и боевой спайки была сильна еще и общностью землячества. Родина котовцев, Бессарабия, была захвачена румынами, и бойцы верили, что, расправившись со всеми врагами фронтах республики, Котовский поведет их освобождать родную землю.
Отношение бойцов к Котовскому было без исключения одно — преклонение. Его имя, его славу они несли с солдатской гордостью: дескать, вот как высоко взлетают наши! Но в то же время каждый понимал, что человек, чье имя реет над головами словно знамя, далеко не ровня им и соваться к нему по разным житейским пустякам неловко, неуместно. Конечно, Григорь Иваныч выслушает и поможет, но ведь не только помощи хотелось, а и разговора, чтобы собеседник слушал и вникал, поматывал бы головой! Поэтому бойцы с большей охотой шли к Борисову. К комбригу — если уж прижмет и нету выхода. А так, поговорить, порассуждать без спешки — только к комиссару. Хотя вначале окающий вологодец Борисов выглядел среди них, южан, едва ли не иностранцем, чужаком. И вот этой своей доступностью, своей необходимостью для каждого, кто его знал, Борисов гордился как большой победой.
В бригаду он пришел в разгар боев с белополяками.
В середине дня Борисов пристроился на попутную обозную фуру. Навстречу ползли повозки с ранеными. Покалеченные люди, утихомиренно лежавшие на соломенных подстилках, как будто вышли из ада, где свирепствует железо, взметая землю и разрывая человеческое тело. По мере приближения к передовой воздух как бы сжимался и густел, — атмосфера, чреватая смертью.
Он думал, что судьба его вновь повернулась необычно: предстояло стать кавалеристом. Но он принял назначение с убежденностью, что как раз именно это и нужно сейчас. Понадобилось бы, он стал бы заготавливать дрова или ловить дезертиров, теперь же потребовалось сесть в седло и освоить все, что необходимо знать коннику боевой прославленной бригады.
В штабе дивизии, куда наконец добрался Борисов, гуляли свежие подробности небывалого боя, выдержанного котовцами вчерашним вечером. Дело, как рассказывали, случилось на реке. Пользуясь передышкой, кавалеристы купали коней, стирали бельишко. Отлогий песчаный берег был завален одеждой, седлами, оружием.
Неожиданно раздались беспорядочные выстрелы, люди бросились из воды. От села к реке полным карьером мчался дозорный. Оказалось, целый полк белополяков проскочил через фронт и налетел на село.
Одеваться и седлать коней не оставалось времени. Котовский схватил шашку и вскочил на Орлика. Голые, на мокрых лошадях бойцы ринулись за комбригом. Пленные потом признавались, что такой атаки они не видывали никогда, — вихрь раздетых, воющих людей на блестевших от купания неоседланных лошадях.
Налет на село стоил белополякам дорого: кавалеристы Котовского изрубили более четырехсот человек, остатки полка сдались в плен.
Штаб бригады Борисов застал в селе Ольшанке, под Таращей. За селом мирно поблескивала речушка, — видимо, там вчера и произошел этот диковинный бой.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: