Борис Алмазов - Ермак

И глядели вслед кряжистому широкоплечему атаману в коротком полушубке с кожаной сабельной перевязью через плечо.

Казаки, ждавшие Ермака на улице, встрепенулись, будто и не дремали, будто и не замерзли, будто и не ждали атамана без малого два часа.

— Г1о домам? — спросил с надеждой молодой.

— По домам! — сказал Ермак. — Только по дороге в лавку зайти надоть! Подарок к Рождеству подыскать самому моему другу-товарищу — Якимке!

Они вышли из Кремля, и тут на площади опять попался им польский ксендз, и опять он внимательно посмотрел на казаков.

— Вот гнида латинская, — сказал казак. — Так и зыркает бельмами. Попал бы ты мне под Могилевом, а не то под Псковом, я б тебе пятки на голову завернул...

— Ты чо, он же поп!

— А вот и поглядели бы, какой он поп, а то у их, латынян, нонеча в рясе, а завтря в кирасе!..

Ермак, не слушая их, шагал впереди, крепко ставя валенки на скрипучий снег, чуть набычившись и думая

о своем.

Безликий поляк не зря постоянно толокся в приказах. Не то чтобы он пытался вербовать информаторов среди приказных — это было рискованно: опричнина хотя и миновала, но на Москве подозрительность была особая — в любую секунду любой мог крикнуть: «Государево слово и дело!» — и тут же вороньем Налетали опричники. А в Разбойный приказ только попади — там под пытками не только все рассказывали, но и плели с три короба, других оговаривая. Поэтому сам поляк в расспросы под пыткой не верил, л вызнавал разговоры писарей между собой да тех, кто приходил, да кто уходил из приказов... Приказные болтливы и многое говорили такого, из чего, поразмыслив да сопоставив речи, можно было узнать больше, чем от агента. Это была постоянная, скучная, но необходимая работа — черный хлеб шпионажа.

Но бывали и удачи. В тот день, когда поляк встретил в Кремле Ермака, которого хорошо запомнил еще под Могилевом, повстречал он в Разрядном приказе и другого человека. Человек был осанист; судя по тому, как раздавал посулы и подарки, средства имел, а вот дело у него не выгорело.

Государь разрешил воинских людей на службу имати! Вы что Государево слово не слушаете? — крича;! он дьякам. Но те крику не боялись и ласково крикуну отвечали:

Да мы что, мил человек, мы, что ли, против? Мы и сами понимаем, что люди вам позарез нужны, да где их взять? Али ты не ведаешь, что война идет? Али не памятуешь, какими трудами мы летом войско собирали? И сколь набрали — слезы! Мы счас Батория под Псковом держим, а ты, эва хватился: «Воинских людей подавай!»

— Да вы не ведаете ли, что у нас чуть не каждый месяц сибирские людишки солеварни жгут? Через Камень в Строгановы вотчины как к себе домой ходят!

— Не Строгановы, а Государевы! — строго сказал пожилой рыжий дьяк. — Строгановым они в пользование предоставлены, на срок! А ты говори, да не заговаривайся. Строгановы! Мужичье семя!

Крикун сразу потускнел и осекся, когда случившийся при разговоре дьяк Урусов посоветовал горемыке:

— Не туда ты зашел. Государь вам позволил воинских людей на службу наймовать — так?

— Истинно так!

— Так прибирай людишек! Исполняй Государево повеление! Вон их сколь по Москве шатается! Нет, ты волю царскую сполнять не желаешь! Тебе готовое войско подавай! А войск нету — все в деле!

— Дорогой ты мой! — чуть не плача, объяснял строгановский посланец. — Ну насобираю я людишек по Москве, а кто знает, воинские они или нет? Наведу татей да разбойников, а толку от них никакого!

— Рыск! — согласились дьяки, но людей не дали.

С горя строгановский посланец пошел в кружало,

там-то к нему и подсел поляк.

Строгановский приказчик выпил и откровенно признался, что возвращаться к своим купцам ни с чем — боится! Деньги на поездку потратил, а дела не исполнил.

— Я вам помогу! — сказал поляк. — Ведь вам все равно, какие будут это люди. Главное, чтобы были опытные и честные воины. А вот за это я вам поручусь головой.

— Да где ж они? Голубчик ты мой!

— Здесь, в Москве! Опытнейшие и честнейшие люди.

— Да кто ж они?

— В Иноземной слободе — литовцы и поляки, которых в сражениях ранили да в плен взяли, или те кто у Государя на службе был. Идет война с Баторием, и потому их в дело не пускают. Вы понимаете, как войска воспримут присутствие поляков в войне против поляков... Вот их и придерживают. А к вам они поедут, я думаю, охотно. И вы ничем не рискуете — куда они от вас побегут? Им, чтобы в Литву вернуться, нужно будет всю Россию пройти!

От радости строгановский приказчик был готов в ноги упасть.

— Я вам этих людей соберу и предоставлю! — пообещал поляк.

А поедут ли? — сомневался приказчик.

Они люди служивые. Им без службы нельзя, — сказал поляк. — Поедут, куда им деваться!

— Поедут! Куда им деваться! — довольно потирая руки, сказал легат Антонио Поссевино, когда выслушал доклад безликого поляка. — Отлично! Если среди этого сборища авантюристов и несчастных горемык, которые ни на что вообще не годятся, найдется хотя бы десяток выполняющих наш приказ — все крепости на востоке в один прекрасный момент могут открыть ворота тому же Сибирскому хану, когда он пойдет на Москву! Главное — держать с ними надежную и постоянную связь!

Поляк возражать не стал, но подумал, что Поссевино — дипломат и разведка — не его дело.

Связь — самое уязвимое место. Никакой связи быть не должно. Время от времени оттуда должен бежать кто-нибудь из наемников, вот он-то и будет приносить новые известия. Друг друга агенты знать не будут, потому что работать с каждым поляк будет в одиночку... И тут же он подумал, что роль его будет сильно меняться. Настанет день, когда он, возможно, обретет и лицо, и имя...

Словно подтверждая мысли поляка, прелат сказал:

— Я кое-что собрал о Строгановых и о том, что там может быть. Вчера пришла почта. Ну, во-первых, Строгановы...

Прелат уселся за стол и, раскрыв небольшой ларец, извлек оттуда лист, исписанный убористой скорописью. Надев полукруглые голландские очки, прочитал:

«Рода не знатного. Из холмогорских крестьян. В настоящее время фактически правители всего Приуральского края. Имели неограниченные привилегии от Василия Третьего и Ивана Четвертого. В настоящее время льготы кончились, и владетельные Строгановы испытывают многие сложности. Старательно ищут выхода за Урал. Владеют проходом по реке Печоре... Очень богаты». Далее мы опускаем, а вот кое-что специально для вас: «В услужении Строгановым находился Оливер Брюнель, негоциант, уроженец Брюсселя. Несколько лет тому назад он прибыл в Холмогоры, но там был по наветам конкурентов-англичан арестован и как шпион отсидел в Ярославле. Строгановы поручились за него и взяли его из тюрьмы на вотчинную службу. Он дважды был за Камнем. Первый раз сухопутным путем, второй — морем, вдоль берегов Печоры. Строил по приказу Строгановых корабельную верфь в устье Двины. Построил два корабля, силами пленных шведских плотников. Строгановы доверяли ему так, что послали в Антверпен за опытными навигаторами...» Разумеется, он сбежал...