Борис Алмазов - Илья Муромец. Святой богатырь

Здесь, на Кавказе, вообще многое было непонятно киевской дружине.

Они дрались в чужих краях, среди чужих народов, в составе чужой армии. Они не были наемниками, судьба их была еще тяжелей – они были платой за помощь Византии Киеву. Прекрасно понимая, что их ждет в случае пленения, русы дрались отчаянно и умело, мечтая вернуться на родину, до которой было очень далеко. Они сбивались в единый мощный кулак, понимая, что как ушли из Киева вместе, так только вместе и смогут вернуться.

Таких отрядов, как русский, в византийской армии было много. Были эфиопы, были армянские стрелки, были албанцы белые, или удины, как звали их мусульмане. Больше всего, конечно, было греков-ромеев. Они, прекрасно вооруженные, обученные, закаленные в боях с арабами, составляли ядро армии. Однако Византийская империя была так велика, что армии не хватало. Вот тогда и ложилась главная тяжесть на плечи союзников.

Им доставались и ловушки, и засады, и камнепады, и внезапно открывавшиеся пропасти… Все стрелы, прилетевшие неизвестно откуда, все удары ножами в спину и страшные муки, если кто-нибудь попадал в плен. Поэтому русский корпус как о счастье мечтал о столкновении с противником лицом к лицу. И если такое случалось, всегда выходил победителем. Такая ненависть к невидимому коварному врагу была в каждом воине, что один стоил сотни. Оторванные от своей земли, славяне-русы дрались с исступлением раненых зверей. Никто не ведал, когда они уйдут назад, в Киев… И ничего не было у них, кроме веры в то, что тяжкий крест свой они несут во имя Христа.

Только это позволяло им сохранять человеческое достоинство и видеть цель в этом походе: население тех мест, где они воевали, было христианским, а дрались они с арабами, которые несли в места сии ислам.

Поэтому клич «За Господа нашего и Спаса Иисуса Христа! За веру православную!» взметывался над рядами славян-русов, шедших на пролом любой вражеской армии, любого укрепления.

Но чем дальше входили в горы дружины киевлян, армян и греков, тем труднее было проламываться через заваленные ущелья, через перекопанные рвами дороги, где за каждым поворотом был воин врага, откуда летели камни и стрелы…

– Так не пройдем, – сказал Илья. – Кладем, кладем храбров, а противника нет! Надобно его как-то выманить!

Излюбленной тактикой арабов было: растянуть порядки противника в длинную колонну, оторвать тяжелую конницу и обрушиться на нее лавиной легкой кавалерии. Взятая в кольцо, тяжелая конница не могла помочь пехоте, а та не выдерживала натиска летящих во весь опор коней, ломала ряды и показывала врагу спину, и тогда – смерть.

Так погибли многие греческие полки, так погибли и навербованные в Сирии копты, так погибали иберы и албанцы. Только русы выдерживали удар. Вбив в землю свои каплевидные щиты, они выставляли из-за них длинные копья и сажали на сулицы первый ряд всадников. А когда сходились в тесном бою, тут уж их, воевавших второй десяток лет, сломить было невозможно. Потому и не было последнее время стычек, что арабы брали русов на измор. Растягивались по ущельям, выматывали, выбивали воевод и вожей.

Денно и нощно, в трудах и молитвах, Илья думал, как переломить навязанную арабами тактику. Как заставить их налететь и разбиться о стену славянских щитов?

Армяне-перебежчики сообщили, что к арабам пришел какой-то новый конный отряд гулямов. Что он состоит из отборных воинов, не знающих страха и жалости.

– Они не грабят и не насилуют, – говорили немногие уцелевшие от резни. – Они только молятся и вырезают христиан.

– Это какие-то особые воины. Они не похожи на арабов… Но они много страшнее арабов. Они налетают неожиданно, как снежная лавина, и вырезают всех – женщин, стариков, детей… Они не берут пленных, и даже не угоняют рабов, и не обращают захваченных в ислам. Они только убивают. Перед боем они молятся и наступают с криком: «Смерть неверным!» Отличить их легко: они в черных бурнусах, с завязанными лицами.

– Новый отряд? – спросил Илья.

– Точно ли они с нами николи не ратились?

– Навроде нет, – сказали славяне, ходившие в разведку. – Вовсе какие-то незнаемые. И воевода у них, сказывают, молодой, годов двадцати.

– Как зовут?

– Сын Сокола.

– Слава богу, – сказал Илья, – пришли вой, нас не ведавшие. Вот тут они и попались.

Он приказал выдвинуться утром вперед отряду легкой кавалерии коптов.

– Пойдете до арабов! Как доскачете – поворачивайте назад и тащите их за собой… За собой!

С полночи отряд пошел в сторону врага. Неслышно ступая, по всем высотам разобрались армянские лучники, забравшие с собою весь запас стрел. Вослед за коптами Илья повел византийцев. Когорты ромеев двигались, держа интервалы, как предписывал устав великого Велизария. Но было новым то, что Илья-воевода не приближал их к врагу, а заставлял скрытно разместиться обочь дороги. Причем ставили отряды вполоборота к врагу, лицом к дороге. Византийские командиры поняли маневр, придуманный Ильей, и ревностно принялись маскировать своих бойцов.

Илья вернулся к русскому корпусу и приказал выдвинуть перед строем обоз, выставить рогатки, а между телегами поставить отборных копьеносцев. В горном ущелье далеко было слышно, как в лагере мусульман кричат муэдзины, призывая к молитве. Вершины гор уже порозовели, а здесь, в ущелье, было темно, холодно и сыро от поднявшегося тумана, что плыл по реке, вдоль которой шла дорога. «Только бы погнались за конницей!» – шептал Илья.

Изготовившихся к бою ратников обходили священники, давали приложиться к кресту.

Илья слез с Бурушки, снаряженного в тяжелый конный доспех, пал на колени перед монахом, приложился к тяжелому мощевику. Поднялся в седло, надел шелом, опустил личину.

Он скорее почувствовал, чем услышал, нарастающий гул от сотен копыт.

– Началось! – сказал он, оборачиваясь к замершим в строю воинам. – С нами крестная сила!

Гул нарастал. В конце ущелья показались группы всадников, которые, казалось, убегают в полной панике. Они мчались прямо на ряды русского корпуса.

– Разомкни возы! – крикнули воеводы, и храбры, надсаживаясь, растянули возы и открыли проходы для отступающих. Первые всадники промчались в них и, выскочив за ряды пехоты, стали осаживать коней и перестраиваться для атаки.

– Сомкнись! – прорычал Илья, видя, как в ширину всей дороги, выставив бамбуковые пики, летит лавина всадников в черных бурнусах.

Возы за первым рядом тяжеловооруженных пехотинцев сомкнулись, и на них тут же вскарабкались лучники.

– Упрись! – прокричали воеводы, и десятки русов, пав на одно колено, уперли в землю длинные копья. Мгновенно ряд алых щитов превратился в стальную щетку.

Илья вытащил меч и взмахнул им. Тучи стрел полетели на атакующих. Кони и всадники, переворачиваясь через головы, покатились в реку.