Николай Гейнце - Том 2. Дочь Великого Петра. Современный самозванец

— В таком случае я отказываюсь объяснить ваше более чем странное поведение относительно меня. Вы сидите у меня, чуть не признаетесь мне в любви, обрываете это признание на половине, объясняя внезапным приступом головной боли, уезжаете, не кажете глаз около месяца и наконец просите свидания запиской, очень странной по форме. Согласитесь, что я вправе удивляться.

— Но разве вы не знаете, что мне все известно? — вдруг выпалил граф, и его взгляд сверкнул торжеством.

— Вам? Все известно? Что именно?

Этот вопрос был задан так искренне, что граф положительно опешил.

— Вам, значит, ничего не передавал Никита? — вслух сказал он.

— Никита? Какой Никита? — с тем же спокойным недоумением вместо ответа спросила в свою очередь княжна.

«Она играет, — мысленно решил граф. — Посмотрим, кто кого!» — и он добавил громко:

— Никита Берестов.

— Никита Берестов? — медленно произнесла княжна. — Кто же это такой? Позвольте, не тот ли, которого звали «беглым Никитой», убийца моей матери и несчастной Тани?

Граф молчал, упорно глядя своими черными, проникающими, казалось, в самую душу глазами на молодую девушку.

Та спокойно выдержала этот взгляд и спросила:

— Где же этот Никита?

— Вам лучше знать это.

— Мне? Послушайте, граф, если это шутка, то очень неуместная. Вы, быть может, больны? Очевидно, вы нездоровы, если говорите такие вещи. Убийцу моей матери, Никиту Берестова, ищет полиция, а вы мне говорите, что мне лучше всех знать, где он находится.

— Он бывал у вас.

— У меня? Нет, лучше переменим этот разговор, — и княжна, как показалось Свенторжецкому, почти с соболезнованием посмотрела на него.

Этот взгляд красноречивее всяких слов показал графу, что она считает или, лучше сказать, делает вид, что считает его сумасшедшим.

— Зачем менять разговор? — воскликнул граф, у которого хладнокровие молодой девушки вырывало из-под ног почву — Я именно по этому поводу просил вас назначить мне свидание. Снимите маску! Предо мной нечего играть комедию. Я сам виделся и говорил с Никитой Берестовым.

— Вы видели его и говорили с ним? — медленно произнесла княжна. — Это становится серьезным. Значит, вы-то действительно знаете, где он находится. Он, может быть, даже сознался вам в преступлении?

— Да, и рассказал все.

— Вы, граф, служите в сыскном приказе? Я спросила это потому, что иначе не знаю, зачем вы допрашиваете убийцу?

— Чтобы обличить его сообщницу.

— У него были сообщники?

— Я говорю — сообщницу.

— И они, конечно, теперь в руках правосудия?

— Они могут быть. Это зависит от вашего желания.

— От моего? Тогда, конечно, я желаю этого… На вашей обязанности лежит тотчас же уведомить, что вы знаете, где находится убийца моей матери и несчастной Тани… Ведь вы знаете, что это ее отец.

— Я знаю это, — мрачно сказал граф Свенторжецкий.

Он начал понимать всю шаткость своего положения, если княжна будет продолжать в этом тоне. Наглость, с которою она говорила с ним и глядела на него, положительно парализовала его волю.

— Если вы не сделаете этого, — взволнованно продолжала княжна, — то это сделаю я… Я сегодня же вечером поеду к дяде и расскажу ему о вашем открытии, а завтра доложу об этом государыне.

— И это сделаете вы? — запальчиво воскликнул граф.

— Ну да, конечно, я, — смерила его княжна взглядом. — Кому же еще сделать это, как не дочери покойной?

— Вы — не дочь княгини Полторацкой.

— Что-о-о? — встала княжна, и тотчас же встал и граф.

Они несколько мгновений стояли молча друг против друга. Взгляды их черных глаз скрещивались, как острия шпаг.

— Вы — не дочь княгини Полторацкой, — повторил граф.

Девушка отступила от него на несколько шагов и вдруг села на диван, откинулась на его спинку и правой рукой взялась за сонетку.

Граф понял этот маневр.

— Подождите звонить… Я докажу вам, что… — заспешил он.

— Я и не звоню. Это так, на всякий случай. Я, напротив, с нетерпением ожидаю вашего объяснения. Кто же я такая?

— Вы — Татьяна Берестова.

— Татьяна Берестова? — медленно произнесла княжна, не сморгнув глазом. — Кто же сказал вам это?

— Мне сказал это ваш отец, Никита Берестов.

— Убийца?

— Убийца, которого вы были сообщницей.

— Мне, граф, следовало бы уже давно дернуть за эту сонетку, но я не из трусливых, да и надеюсь, что ваша болезнь еще не дошла до буйства. Да, кроме того, все это — точно сказка. Польский граф захватывает убийцу русской княгини и обнаруживает, что вместо оставшейся в живых княжны при дворе русской императрицы фигурирует дворовая девушка, сообщница убийцы своей барыни и барышни… Так, кажется?..

— Совершенно так.

— Но что всего интереснее, так это то, что польский граф не сообщает тотчас же о своем важном открытии русским властям, а вступает в переговоры с сообщницей убийцы, самозваной княжной. Вы — остроумный шутник и занимательный собеседник.

— Я не шучу и не рассказываю сказок, — возразил граф.

— Серьезно говорить то, что возбуждает смех в слушателях, — одно из достоинств рассказчика. Что же дальше?

— Вы прекрасно владеете собою, видимо предупрежденная вашим сообщником, хотя отказываетесь, что видели его и принимали у себя.

— Кого это?

— Никиту Берестова… Вашего отца.

— Благодарю вас за такое родство, граф.

— Но можно доказать, что у вас бывал странник, который велел доложить вам о себе, что он — не кровопивец, и вы с ним подолгу беседовали.

— Действительно, — ответила молодая девушка, — ко мне приходил какой-то юродивый, и я помогала ему и слушала его болтовню и даже предсказания… Я очень люблю все необыденное… Доказательство налицо: я слушаю вас, граф, а ваши речи очень малым, по отстуствию смысла, отличаются от речей этого юродивого.

— Княжна! — воскликнул граф.

— Вот и проговорились сами… Забыли, что только сейчас называли меня Татьяной Берестовой, — со смехом заметила девушка.

— Я обмолвился. Но все равно! Этого странника, — продолжал граф Свенторжецкий, — я со своими людьми захватил у калитки вашего сада, и он оказался Никитой, убийцей княгини и княжны Полторацких.

— Но зачем же вы отпустили его?

— Я хотел сперва переговорить с вами.

— О чем же говорить с сообщницей убийцы?..

— Я могу похоронить эту тайну… Никто, кроме меня, не будет знать об этом.

— Вот как?.. И ваша цена, граф? — с нескрываемым презрением спросила княжна.

— Вы сами, — ответил граф и приблизился к ней.

— Отойдите, граф, — остановила его княжна, — или я позвоню.

— Вы раскаетесь. Я захвачу Никиту и отдам его в руки правосудия.

— Я сожалею только, что вы этого давно не сделали.

— Но тогда вы погибли.

— Вы наивны, граф! Кто может поверить оговору убийцы княжны Полторацкой или вашему сумасшедшему бреду?