Аркадий Кудря - Правитель Аляски

Промышленники ушли с убеждением, что поступили верно и другого выбора у них не было.

— Погоди, Пётр Власович, — сказал Тараканов Кичерову, когда тот уже хотел было идти к берегу, чтобы плыть обратно на «Кадьяк», — давай-ка ещё кое с кем поговорим.

Тараканов, легко ориентируясь среди строений порта, вышел к каменной крепости Гонолулу, командовал которой англичанин Джордж Бекли. Во время ремонта «Ильменя» Тараканов довольно близко сошёлся с этим, как и Янг, бывшим моряком, женатым на сандвичанке. Дом, где жил Джордж Бекли, стоял в двух шагах от крепости.

— Привет, Тим, — тепло приветствовал Тараканова Джордж Бекли. Кичерову он молча пожал руку. — Выпьем в честь встречи?

Бекли поставил на стол бутылку виски.

— Я слышал, вашему кораблю не разрешают зайти в гавань. Ещё я кое-что слышал о ваших делах на Кауаи. — Бекли хитровато подмигнул Тараканову, не забыв пополнить стаканы. — Ну, за ваше здоровье!

Степенно сделали по глотку.

— Объясни мне, Джордж, — наклонился к хозяину Тараканов, — это правда, что Россия и Соединённые Штаты собираются воевать или уже воюют? Может, потому нас и не пускают в гавань?

Бекли от души расхохотался:

— Неужели вы в самом деле поверили в эту басню?

Тараканов испытующе смотрел на него.

— Так это что, всё выдумки?

— Американцы, Уиншип и Эббетс, специально пустили этот слух, чтобы вытурить вас с острова, а вы, выходит, и клюнули! Я вам, так и быть, и ещё кое-что скажу: американцы перекупили по двойной цене всё сандаловое дерево, которое Каумуалии заготовил для вас. Они убедили короля, что торговать с представителями Соединённых Штатов гораздо выгоднее, чем вести дела с доктором Шеффером и российской компанией. Если вы, русские, выиграли в этой схватке первый раунд, то в последнем американцы уложили вас на лопатки. Только не думай обо мне плохо, Тим, что ты так на меня смотришь, будто я подсунул тебе жабу в карман? Джордж Бекли от этих игр держался в стороне. Что вы собираетесь теперь делать? Вы видели Джона Янга?

— Да, — сказал Тараканов, — мы видели его. Он предлагает нам выдать доктора Шеффера и обещает взамен полную безопасность всем другим. Но нам-то это не подходит.

— Не знаю, правы вы или нет, — задумчиво сказал Бекли. — Ты говоришь, что на борту «Кадьяка» почти семьдесят человек? Стоит ли вам всем гибнуть из-за одного? Не лучше ли всё же избавиться от этого доктора и уцелеть? Я, правда, слышал, что одним доктором дело не обойдётся. Называли ещё кого-то, не помню имя... Но точно не тебя, Тим, и не твоего товарища, — он повёл глазами на Кичерова, — кого хотели пристрелить вместе с доктором на берегу.

— Тем более всем нам надо держаться вместе, — прихлопнул рукой по столу Тараканов. — За твоё здоровье, Джордж!

Часом позже на «Кадьяке» доктор Шеффер, выслушав рассказ Тараканова, трясся в бессильной ярости:

— Сучьины дети! Но и король хорош! Стоило сунуть ему побольше, и он продал нас с потрохами.

Лишь на девятые сутки «Кадьяку» разрешили войти в гавань. Два лоцмана-канака ошарашили доктора Шеффера заявлением, что теперь, по распоряжению короля Камеамеа, за услуги по проводке судов необходимо платить, и потребовали сто пятьдесят испанских пиастров.

— Это грабёж! — возмущённо вскричал доктор Шеффер. — Такую сумму выложить я не могу.

Равнодушно пожав плечами, канаки хотели удалиться восвояси.

После долгого торга доктор пообещал им пятьдесят два пиастра, один нож, два шерстяных одеяла, около полусотни зеркал и почти столько же топоров.

Умышленно или случайно лоцманы всё же едва не посадили шхуну на коралловый риф. Вовремя брошенный якорь спас корабль. С борта «Кадьяка» были спущены байдарки, и алеуты отбуксировали шхуну на определённую ей стоянку.

Русские были избавлены от угрозы пойти ко дну в случае шторма. В остальном же их положение не улучшилось. Джон Янг по-прежнему запрещал высадку на берег, требуя выдать предварительно доктора Шеффера.

4 июля 1817 года

С утра гавань приобрела праздничный вид: все корабли — большинство составляли американские торговые суда — украсились национальными флагами в честь Дня независимости Соединённых Штатов.

Доктор Шеффер вновь приказал поднять флаг Российско-Американской компании вверх ногами. Это не осталось незамеченным. На «Кадьяк» прибыл с берега комендант крепости Джордж Бекли.

— Извольте уважать морские законы, — ледяным тоном заявил он Шефферу. — Вы что, намеренно издеваетесь над национальным праздником американцев? Повесьте флаг как положено.

— Нет, не повешу, — по-детски упрямствовал доктор. — Пусть все знают, что мы терпим бедствие. Только варвары могут равнодушно взирать в свой национальный праздник на тонущих моряков.

Доктор Шеффер был готов к скандалу, чтобы хоть таким образом подпортить американцам праздничное торжество, и неизвестно, чем бы всё это завершилось, если бы в тот же день в гавань не прибыл на «Пантере» давний знакомый Шеффера капитан Исайя Льюис. Он поторопился нанести визит доктору, некогда излечившему его от простуды.

Шеффер приказал принести в каюту лёгкое угощение. Льюис был именно тот человек, кто мог выручить его в нынешней крайне сложной ситуации.

— Я слышал, уважаемый доктор, что у вас большие неприятности, — участливо сказал Льюис.

— Увы, это правда, — сокрушённо развёл руками Шеффер. — Кое-кому очень хочется надеть на меня кандалы, а ещё лучше пристрелить на месте.

— За что? Вы в чём-то провинились? — разыграл полное неведение Льюис: от своих коллег, американских капитанов, он слышал самые неблагоприятные отзывы о действиях на Кауаи доктора Шеффера, но хотел знать его собственную версию.

— Я и сам не пойму, за что, — слукавил и доктор Шеффер. — Разве я виноват в том, что король Каумуалии добровольно решил принять российское подданство и велел поднять над своим островом русский флаг? Вашим друзьям, американским капитанам, всё это почему-то очень не понравилось. Они начали интриговать против меня, через своих агентов организовали на Кауаи революцию. И вот мы изгнаны. Я оказался в положении политического беженца. В буквальном смысле слова сижу на разбитом корыте — эта шхуна течёт как решето. Скажите, дорогой мой Исайя, — с трагическим надрывом вопросил доктор Шеффер, — неужели совесть наших недругов будет чиста, неужели они не будут страдать до конца своих дней, если по их вине умрут медленной и мучительной смертью семьдесят человек? Неужели даже в день вашего национального праздника ни у кого не шевельнётся искра сочувствия к попавшим в беду людям?

— Если я смогу что-то сделать для вас, я готов помочь, — ответил Льюис на эту пылкую тираду.

Спасительная идея сверкнула в голове доктора Шеффера.