Юрий Тубольцев - Катон

Крассу из-за противодействия оптиматов никак не удавалось делать выгодные финансовые вложения в политику, но деньги не позволяли ему смириться с неудачей и будили смекалку. Вот он и сообразил, что поскольку среди продажных судей преобладали всадники, представители класса, вообще склонного к предпринимательству, то процесс суда над ними можно использовать как инцидент для возбуждения дремлющей вражды между конкурирующими сословиями. Поняв, какую выгоду сулит ему такая трактовка событий, Красс тут же позаботился о том, чтобы она стала достоянием масс.

Ловкий ход извечного врага стабильности позволил ему не только противопоставить сенаторов и всадников, но и внести раскол непосредственно в сенат. Многие отцы города были выходцами из второго сословия, а немалое их число намертво связывали со всадниками кованные из серебра цепи бизнеса. Кроме них, существовал еще и Цицерон, для которого превыше происхождения и денег были его идеи. Идеология же Цицерона зиждилась на компромиссах между сословиями и группировками и, в первую очередь, между сенаторами и всадниками. Поэтому в действиях Катона он усмотрел покушение на главное достижение своей политики.

- Ты разрушаешь все склеенное мною с таким трудом согласие, - упрекнул он Катона.

- Я разрушаю кокон, где гнездится червь, подтачивающий устои нашего государства, - с невозмутимой уверенностью в своей правоте, столь дурно влияющей на собеседников, пояснил Марк.

Цицерон поморщился, сделал движение, чтобы уйти, но остался на месте и снова заговорил:

- Ты оперируешь абстрактными понятиями, тогда как политику делают конкретные люди.

- Поступки-то совершают конкретные люди, но итогом их деятельности является либо торжество добродетели, либо - порока. Пример тебе - суд над Клодием: кучка продажных людишек оправдала какого-то крикуна за попытку презренного прелюбодеяния, а в результате пострадал весь сенат и в конечном итоге - все государство, потому что удар был нанесен не конкретному обвинителю Клодия, а самой Чести, самой Религии, самой Нравственности.

- Вот ты-то, Катон, как раз и наносишь удар целому ради возмездия тем самым конкретным продажным людишкам. Я же стремлюсь сохранить целое, то есть Республику, основу которой составляет союз между сенаторами и всадниками.

- Еще раз поясняю тебе, Цицерон, что моя цель - не покарать взяточников Квинтилия, Деция и Спурина, а поразить порок, так как основу государства составляют Честь, Справедливость и Законность. А ты пытаешься пороком залатать дыры в добродетели, и потому все, как ты точно выразился, склеенное тобою согласие рахитично и рассыплется при первом же испытании, что происходит уже сейчас, точнее, это произошло в ходе того пресловутого суда.

- Ты, Катон, опять забываешь, в какой стране ты живешь, - грустно заметил Цицерон.

- Я живу в самой лучшей стране, чего не могу сказать о тебе! - резко отреагировал Катон, и они разошлись, будучи в равной степени неудовлетворенными спором и разочарованными друг в друге.

Оставшись в одиночестве, убедившись, что рассчитывать ему не на кого, Катон мобилизовал душевные силы и снова обрушился в Курии на взяточников. Благопристойная мудрость и несравненная риторика Цицерона потерпели поражение от искренности и страсти обвинителя, и сенат принял решение начать следствие по делу судей.

Красса ничуть не обескуражил такой ход событий. Парадоксальным образом он чувствовал себя в выигрыше даже теперь. Его целью было поссорить сенаторов и всадников, создать напряженность в государстве, и это у него получилось, а участь конкретных лиц, которых он якобы взял под защиту, его не интересовала, как не интересуют людские судьбы всякого, для кого мерилом жизни служат деньги, а не человек. Ворча и сокрушаясь вслух о неудаче своей прощенческой миссии, Красс тайком потирал руки и исподволь готовил новый конфликт.

Как самый крупный предприниматель своего времени, он был в курсе всех сколько-нибудь значительных финансовых операций, совершаемых на территории, подвластной Риму. Прислушиваясь чутким ухом к звону серебра на необъятных просторах Средиземноморья, он уловил несколько фальшивых нот в звучании оркестра малоазийских откупщиков. Для специалиста значим любой штрих, и полководца денежных легионов озарила счастливая идея перенести дисгармонию в арии провинциальных финансов в многоголосый хор столичной политики.

Налоги с населения провинций в римском государстве собирали частные компании так называемых откупщиков, которые вносили в казну некую сумму и тем самым выкупали у Республики право на сбор налогов в какой-либо стране. Далее бизнесмены орудовали в провинции по собственному произволу, руководствуясь лишь одним соображением - максимально перекрыть выплаченную государству сумму. Цель диктовала выбор средств ее достижения, а средства определяли отношение населения к откупщикам, поэтому для простых людей не было в мире врага страшнее этих предпринимателей и не было существ, более презираемых, чем они. По всему Средиземноморью стоял стон, и о злоупотреблениях откупщиков слагались легенды.

Однако такая система имела и достоинства. Во-первых, обеспечивалась эффективность сбора налогов, а во-вторых, Риму не нужно было содержать гигантский чиновничий аппарат, что в свою очередь позволяло избежать коррупции. Правда, взятки все же были, иначе невозможно в мире, где правят деньги, но получали их не мелкие чиновники, а крупные государственные мужи в окружении цензора, распределявшего откупа. Существовало и третье преимущество: этим бизнесом занимались всадники, а они составляли второе из господствовавших в Риме сословий, и на страже их благ стояло государство, важным элементом которого они являлись. Причем выходило так, что все плюсы откупной системы сосредотачивались в столице, а все минусы вычитались из провинциалов, поэтому и сенат, и плебс мирились с таким положением дел и лишь иногда слегка журили ретивых бизнесменов, если реки слез бесправного люда слишком заметно краснели от потоков крови.

Очевидно, что при распределении откупов, как и во всяком деле, сулящем сверхприбыли, шла свирепая борьба между субъектами наживы. Она разворачивалась и на глазах у публики в виде своеобразного аукциона, и за кулисами событий. А борьба в мире бизнеса требует денежных жертв, также - официальных и теневых.

В случае с Азией откупщики, выигравшие битву за эту гигантскую провинцию, одержали Пиррову победу. Их затраты были чрезвычайно велики, а страна, разоренная войною, не могла дать ожидаемых барышей. Обманутые в своих лучших чувствах предприниматели попытались применить к неблагодарной провинции третью степень устрашения, но никакие истязания не помогли ощипанной курице снести золотое яичко. Тут-то вопль их разочарования услышал Красс и пообещал придти на помощь разинувшим жадный зев сундукам. Откупщики поспешно перемахнули море и пали ниц перед великим стратегом финансовых битв.