Юрий Тубольцев - Катон

Наскоро починив снаряжение, экспедиция продолжила путь. Однако не-ожиданный и нелогичный пожар сжег с таким трудом восстановленные надежды Катона, оставив в его душе черные обгорелые головешки пессимизма. Сокровенными глубинами своего существа Марк узрел тщетность всех предпринимаемых им усилий и обреченность того мира, в котором ему пришлось жить. О том, во что так долго отказывалось верить его римское сознание победителя, теперь тяжким стоном вещала ему душа.

Обогнув за несколько дней Апеннинский полуостров, флотилия Катона приблизилась к Остии. Достигнув Италии, морская колонна затормозила ход, чтобы дождаться второй эскадры, и теперь Катон вошел в устье Тибра со всем своим флотом. От самого моря и до речной гавани Рима берега были усыпаны тысячами людей, пришедших поприветствовать своего героя, одержавшего бескровную, но важную победу для государства. Соотечественники по достоинству оценили деяния Катона, и его возвращение в столицу превратилось в своеобразный морской триумф.

Лишь одна неприятность омрачала радость Катона: судно, на котором плыл Филаргир, потерпело крушение и затонуло недалеко от Коринфа. Экипаж и пассажиры спаслись, почти все деньги были выловлены благодаря пробковым поплавкам, но второй экземпляр книги счетов, как и предчувствовал Марк, погиб. В экспедиции находились живые свидетели всех кипрских сделок, которые должны были подтвердить в сенате абсолютную честность Катона, но все же ничто не могло в полной мере восполнить утрату документов. Эти книги значили для Марка ничуть не меньше, чем для Цицерона поэма о его консульстве. Но больше всего Катона удручал цинизм судьбы, укравшей у него право гордиться своими действиями, подло лишившей его незыблемого памятника честности. С тех пор Катона постоянно преследовало чувство, будто за его спиною таится невидимое предательское существо, мелочное, злобное, но неодолимое. Порою ему казалось, что такая же низкая и враждебная сила довлеет надо всем римским народом, над самой Республикой.

На подходе к городу Катона встретили сенаторы и магистраты во главе с консулами. Он величаво проследовал мимо праздничного строя аристократических белых тог на гигантском царском корабле с шестью рядами весел и повернул к гавани. Потом недруги обвинили его в глупом зазнайстве за то, что при виде консулов он не высадился на берег, а продолжал двигаться прежним курсом, словно и впрямь был триумфатором. Однако как лицо, наделенное официальным статусом, Катон считал своим долгом с римской пунктуальностью исполнить государственное поручение, а не ублажать консулов азиатской лестью. Поэтому он привел суда в порт, по заведенному порядку передал ценный груз квестору и только после этого вышел к встречающим. Множество народа наблюдало, как груды золота и серебра несли в эрарий, и это зрелище произвело большое впечатление как на друзей Катона, так и на его врагов, и вообще на всех людей, еще не утративших способности радоваться прибытку общественного достояния. В честь Катона состоялось заседание сената, на котором герою дня отцы города вынесли благодарность за содеянное и присвоили звание почетного претора с правом носить магистратскую тогу. В ответ Марк сказал, что рад слышать добрые слова в свой адрес за успешное исполнение задания, поскольку справедливая оценка общества является главным фактором воспитания добродетели. Но от звания и отороченной пурпуром тоги он отказался, а в качестве награды попросил выполнить его просьбу и отпустить на волю царского управляющего Никия за большую помощь в реализации имущества Птолемея.

Для Катона настали благодатные дни сбора плодов трехлетних трудов. Повсюду восхваляли его честность и праведную доблесть. Даже Марция стала относиться к нему с былым уважением, и его семейный очаг снова начал излучать тепло. Она же помогла ему помириться с Мунацием, который долго не мог простить другу его бездушной принципиальности на Кипре. Однако, когда Марк, уступив настояниям жены, пригласил Мунация в гости, тот прибежал еще до рассвета, и Марции пришлось обуздать его пыл, чтобы излишнее рвение не помешало восстановлению истинно дружеских отношений, основанных на равенстве.

Но, помимо оживления общения с настоящими друзьями, Катону пришлось испытать и иное воздействие со стороны окружающих. Волна успеха, как это обычно бывает, принесла на гребне мусор лживых страстей и захлестнула Марка грязной пеной лести. Впрочем, Катон всегда легко отличал истинное от ложного и потому быстро отвадил от себя настырных и словоохотливых псевдодрузей. Корысть ни в одном из своих многочисленных обличий не могла подступиться к нему. Ретировалась она и теперь. Однако, не сумев купить Марка лестью, эта богиня пошлых душ натравила на него своих цепных дворняг Злобу и Зависть, а вместе с ними пустила истеричную болонку Клевету. Сам по себе Катон не был столь уж страшен сальной госпоже, но он воскресил на Кипре и привез с собою в Рим давно изгнанную отсюда Честность. Яркое сиянье, исходящее от источника абсолютной чистоты, озарило сумеречную страну Корысти и высветило все ее убожество. Прозревшие люди обнаружили уродство навязанных им условиями индивидуального отбора ценностей и испытали побуждение к возрождению. Тогда-то повелительница золота и серебра обрушилась на Катона со всею громкоголосой сворой, а обыватели - эти существа, сделанные из людей путем кастрации человеческого духа, последовали за нею, смекнув, что проще одного честного человека представить лицемером, чем всем им взять на себя труд по возрождению порядочности в самих себе.

- Вся эта шумиха вокруг Катона устроена его тестем - консулом Марцием Филиппом, - раздались голоса на форуме, едва толпа начала пресыщаться восторгом по поводу успешного проведения кипрской операции.

- И впрямь, невелика доблесть - обчистить труп несчастного царя, - ото-звались другие.

- Говорят, он много серебра сдал в казну. А кто скажет, сколько он при этом засыпал в собственные закрома?

- Да уж, поживился этот образчик принципиальности. Неспроста исчезли книги счетов.

- Это ж надо было подстроить, чтобы сгинули сразу оба экземпляра!

- Авантюра шита белыми нитками! Грубая работа!

- Действительно, за кого он нас принимает, если думает, будто мы поверим, что не сам он устроил поджег лагеря на Керкире?

- Надо тряхнуть Филаргира. Этот вольноотпущенник, верно, знает хозяйский секрет.

- Конечно, они были в сговоре. Иначе он не помог бы хозяину утопить концы в воду!

- Но, если Катон хотел замести следы, зачем он велел изготовить второй экземпляр книги счетов, тем самым усложнив свою задачу? - удивился какой-то простак из деревни, первый раз оказавшийся в великом городе на главной площади мира, в самом средоточии цивилизации.