Лев Жданов - Том 4. Последний фаворит. В сетях интриги. Крушение богов

— Слышу, мой друг. Иду, сейчас скажу, — делая движение к двери, но задерживаясь там, торопливо ответила Мария, зная, что в иные минуты нельзя противоречить полубезумному мужу.

— Вы, верно, ваше высочество, забыли: завтра венчанье его высочества, — первый раз заговорила Нелидова. Голос у нее был певучий, звучный, очень приятный, словно бархатный. Нелидова знала, что он особенным образом действует на Павла даже в минуты крайнего раздражения, и теперь пустила в ход это средство.

— Да-да, — вступился и Эстергази. — Завтра надо уж, ваше высочество… Потерпите…

— Да, вы думаете?.. И ты полагаешь, мой друг? — обратился он не то к жене, не то к Нелидовой. — Ну, хорошо. Завтра еще потерплю… До свиданья, Эстергази…

— Простите, чуть было не позабыл… Еще два слова… Я не сказал, кого собираются уполномочить… кого хотят направить к принцу Александру, чтобы убедить его. Конечно, выбирали лицо, которое безупречно во всех отношениях и пользуется самым сильным влиянием на юную душу вашего сына… И наконец нашли…

— Кого? Кого? Кого? — сразу прозвучали три вопроса с трех сторон.

— Этого пройдоху-республиканца, этого якобинца из шайки убийц, погубивших нашего доброго, святого короля… кавалера Лагарпа! — едко отчеканил граф, питающий давнюю вражду к наставнику Александра. Зависть грызла графа, но в то же время он искренно негодовал, что внука самодержавной государыни, дающей приют чуть ли не всей изгнанной королевской семье, воспитывает заведомый либерал-республиканец. И он, и многие другие из легитимистов прилагали при каждом удобном случае все усилия, чтобы выжить врага из Петербурга. Конечно, и теперь Эстергази не упустил случай повредить «якобинцу» в глазах Павла. Может быть, он будет все-таки править после Екатерины. Вот и готова петля для «выскочки-мужика», затесавшегося не в свое место.

— О, Лагарпа мы давно хорошо знаем! — закипая снова, захрипел Павел. — Я всегда жду беды для себя и для сына от этого разбойника… Я не забуду его!

— Вот теперь все! Имею честь кланяться, ваше высочество… Мадам!.. Мадемуазель… — И, по-версальски отдав салюты, вышел этот «преданный слуга»…

Но из дворца он не ушел, а окольными путями очутился сперва в покоях Шуваловой, а потом и перед самой Екатериной…

Здесь довольно подробно и точно изложил свое «тайное» посещение цесаревича с небольшой только разницей.

По его словам выходило, что Павел сам настоятельно пригласил его прийти, не говоря для чего… Заклиная дружбой, завязанной еще в Версале… Потом сообщил, что узнал о решении матери: внука посадить на трон…

— Ничего удивительного и нет, что узнал: я ни от кого не прячу своих намерений, — перебила Екатерина, внимательно слушающая графа.

Но верила она только наполовину этому «старому солдату». А тот продолжал рассказ. Указал на решение Павла не являться даже на завтрашнем и дальнейших торжествах, а затем о его будто бы задуманном плане бежать за границу и просить помощи у Австрии и других держав.

— Вздор! Не сделает он этого, да и не выйдет ничего из того… Я более тридцати лет правлю империей и сумею добиться, чего захочу… Но, однако, строптивость, проявленную моим сыном, тоже не оставлю без укрощения. Все? Благодарю. Буду помнить вашу услугу, граф…

Отпустила двойного предателя и приказала камердинеру Захару позвать к себе Зубова…

Это произошло 26 сентября.

А ровно через три недели Лагарпу дано было знать, что утром на другой день императрица ждет его для беседы об успехах своих внуков, из которых Константин учился каждый день по-прежнему, а Александр тоже не оставлял занятий, хотя уже не отдавал им столько времени, как раньше. Даже юная жена его принимала теперь участие в работе, особенно на уроках Лагарпа.

Поздно вечером 17 октября недавно пожалованный титулом графа Николай Иваныч Салтыков лично передал швейцарцу-наставнику приглашение Екатерины.

Умный наставник сразу насторожился. Он уж слышал стороной кое-что. Не хотел яснее раскрыть карты и потому совершенно спокойно спросил, как это делал и раньше:

— Может быть, вашему сиятельству известно, о чем будет речь? Я спрашиваю лишь потому, что ранее не удостоен был ни разу высокой чести: лично от вашего сиятельства слышать милостивое приглашение. Значит, предстоит беседа крайне важная… Может быть, даже такая, о которой не всем и знать надо? И потому вы, ваше сиятельство, сами…

— Да, уж разве от вашей логики укроешь что-либо, государь мой! — старомодным французским языком, хотя вполне правильно, заговорил старик, принимая дружеский, снисходительный вид. — Как по-русски у нас говорят: «На три аршина под землей разглядите все», не так ли? А может, и слышали кое-что от болтунов наших придворных?

— Слышать многое случалось. Но не прислушиваюсь я и не запоминаю. Чужой я здесь — так и дел ваших стараюсь не набивать себе в память. Так лучше, ваше сиятельство, не правда ли? А затем, не догадываюсь, о чем вы думаете, генерал.

— Не догадываетесь? Верить надо. О питомце вашем, о милом нашем общем любимце, о принце Александре, конечно, будет речь. О ком же ином?

— И я так полагал. Но в каком направлении?

— Кхм!.. — закашлялся уклончивый, осторожный старик, который терпеть не мог прямо отвечать на прямые вопросы. — Кхм!.. В различных направлениях, само собою разумеется… А как вы полагаете: вообще наш юноша по-старому доверяет вам, как было до женитьбы? Не отбился еще? — вдруг сам задал вопрос старик.

— Как будто нет… Но какое отношение это имеет, ваше сиятельство?

— Да уж имеет!.. А еще я вас спросить осмелюсь. Только прошу прямо и открыто изъяснить… Или уж лучше ничего не отвечайте…

— Обещаю так и сделать. Спрашивайте, ваше сиятельство.

— Скажите, подполковник, ведомо ли вам, какие чувства питает к вам его высочество, цесаревич Павел?

Лагарп поднял глаза на князя. Одно это имя, сказанное тут, сейчас, служило ключом ко многому. Но он, не меняя выражения лица, не повышая голоса, ответил:

— Давно и очень ведомо. Его высочество, не стесняясь, при всех зовет меня за глаза якобинцем, цареубийцей, республиканцем, генералом… Как бы приравнивает меня к брату, который во Франции имеет это звание… А к себе на глаза даже и не пускает. Разве здесь когда столкнемся. Так и то лицо отводит. Все знают это.

— Кхм, верно! А… Много ли есть при дворе почтенных персон, которые бы расположением сего принца пользовались?

— Не знаю, не вижу; конечно, кроме его личной свиты, «гатчинцев»…

— Ну, нашли о ком поминать, сударь! Да еще к ночи! — зло пошутил старик. — Теперь другое спрошу: как ко всем ваш питомец, мой милый принц, относится? Есть ли заметная разница между отцом и сыном? А?..

— О, можно ли сравнивать… Это ангел по душе… одаренный, кроткий… это…