Алексей Солоницын - Взыскание погибших

Юровский, узнав о Ермакове, немедленно взял его в помощники — именно такой человек был ему нужен.

— Поступило и другое предложение, — продолжил Юровский после реплики Ермакова, — гранаты можно аккуратно бросить, и стены не разрушатся. Еще одно неплохое предложение — придушить всех подушками ночью, во время сна. Но тут есть неудобство. Заключенных (считая прислугу и доктора) — одиннадцать человек. Наберем ли мы команду из одиннадцати человек, если учесть, что приступить к делу надо одновременно, чтобы прикончить всех? Есть ли у нас столько людей, способных выполнить такое, прямо скажем, непростое дело? Могут возникнуть возражения: почему не расстрел? Объясняю: это надо сделать без шума, чтобы в городе не начались беспорядки. Поэтому мое предложение — действовать по плану товарища Ермакова, но несколько его изменить, то есть ночью, но не в одной комнате, а каждого убить в своей. Вот план дома.

Бывшие царь, царица, наследник — вот здесь, в угловой комнате верхнего этажа. В смежной — четыре княжны. Далее по коридору, в маленькой комнате, — горничная Анна Демидова. Доктор Боткин спит вот здесь, в гостиной, рядом с комнатами семьи. Это второй этаж. На первом, вот здесь, на кухне, — повар Харитонов и поваренок Седнев, камердинер Трупп, — он усмехнулся. — Да, такая фамилия. Посты расставлены надежно: четыре пулеметных, в том числе и на колокольне Вознесенской церкви, в шести комнатах нижнего этажа, у всех входов и выходов. Это внутренняя, самая надежная, охрана. Внешняя находится в двух будках у дома и в доме Попова по Вознесенскому переулку — вот здесь. Так что все продумано в деталях.

Юровский, блестя маслянистыми глазами, выпрямился и оглядел собравшихся, которые сейчас сгрудились у плана дома. Тщательно вычерченный план лежал на зеленом сукне, на толстой картонной бумаге.

— Яков, ты не сказал самого главного. — Голощекин с удивлением посмотрел на Юровского, — А действовать-то как?

— Вот именно, — Вайнер (Войков) по кличке Интеллигент, поскольку образование он получил в Женеве, снисходительно усмехнулся: — Слона-то ты и не приметил!

В Россию Войков вернулся вместе с Лениным и другими революционерами в запломбированном вагоне, который пропустили сквозь фронты, — свергать царя, превращать «империалистическую войну в гражданскую», как призывал Ленин.

— Минуточку, я ведь недоговорил, — уже не сдерживая раздражения, ответил Юровский. — Действовать будем хорошо наточенными штыками. Они бьют наверняка и бесшумно. Кроме того, охрана, состоящая из солдат германской и австрийской армий, обучена действовать этим надежным оружием.

— Я целиком поддерживаю план, — сказал Ермаков, и его остановившиеся глаза стали злобными и решительными, будто он уже занес штык, приготовившись резать царя, — так он решил про себя.

Скрипя начищенными сапогами, Войков отошел к своему стулу, сел, закурил.

— План хорош, — сказал он в своей обычной покровительственной манере. — Такая великолепная резня. Вот только интересно, Яков: а как это вы будете орудовать в темноте? Ведь если включите свет, все сразу проснутся. Пойдете на них в штыковую, а они подушками станут защищаться. Или еще чем… Что подвернется под руку. Ну, например, медным подсвечником. Или там кочергой — это у повара… тоже неплохое оружие… швабра у камердинера…

— Прекрати, Петр, — оборвал его Гершель Сафаров, заместитель председателя Совета Белобородова. — Твой план с побегом тоже был хорош!

Гершель Сафаров был ядовит, как змея. Он и выдвинулся потому, что умел в споре больно ужалить своего соперника, подметив его слабую сторону. Умел Гершель и ловко, как бы от самого сердца, похвалить начальство и даже вознести его на некий, сразу всем видимый пьедестал. Беспрерывно восхваляя Белобородова, крайне самолюбивого и жаждущего власти, Гершель добился того, что стал заместителем председателя Уралсовета и фактически руководил Белобородовым, подсказывая ему действия.

Гершель, как и Войков (Вайнер), учился в Женеве. В Россию ехал вершить революцию все в том же запломбированном вагоне вместе с Лениным, Голощекиным и другими руководителями революции, которые не только получили немецкие деньги, но и прямиком были доставлены в Россию.

— Письмо от имени царских офицеров было составлено и написано идеально… Я не виноват, что царь не клюнул… Просто оказался умнее, чем мы думали…

Письмо было доставлено в пробке от молочной бутылки. Оно было написано Вайнером действительно хорошо, и государь почти поверил в то, что семью хотят освободить. Но, одевшись и приготовившись бежать, государь все же понял, что приготовлена ловушка и что их всех перестреляют при попытке к бегству, если они ночью попробуют выйти из дома.

— Какие будут предложения? — спросил Белобородов, нервно закуривая. — Повторяю: мы сейчас должны решить, как действовать. Товарищ Лукоянов?

Федор Лукоянов официально считался председателем ЧК, но когда присутствовал Юровский, Лукоянов занимал место члена комиссии. Лукоянов до ЧК был всего лишь студентом, не имел таких заслуг перед партией и революцией, как Юровский. Но его выдвинули на пост председателя, потому что он был бескомпромиссен в решениях, не менее жесток, чем Янкель и Шая, был сообразителен, как Сафаров.

Да и говорить он умел, зажигая массы. «Пусть он будет среди наших», — решили Белобородов, Голощекин и Юровский. Еще он нужен как представитель коренных русских для видимого руководства. А Ермаков и его помощники — кронштадтский матрос Ваганов и казначей Никулин — пригодятся как исполнители дела, умеющие и стрелять в упор, и резать.

Были еще и другие «деятели», как полупрезрительно называл их Пинхус Вайнер, — окружной военный комиссар Анучин Сергей Андреевич или заместитель председателя ЧК Сахаров Валентин Аркадьевич. Но эти не в счет, их решили на это секретное совещание не приглашать.

— Я думаю, товарищ Ермаков прав, — твердо сказал Федор Лукоянов. — Все, кто подлежит уничтожению, должны быть в одной комнате. Только давайте определим, где.

— Вот здесь, — показал на план Сафаров, — это фактически подвальное помещение, потому что дом по Вознесенскому переулку резко опускается вниз, и комнаты первого этажа по факту — как подвальные.

Все присутствующие сразу поняли, что Сафаров прав. Видимо, он изучил положение комнат лучше, чем даже комендант.

— Комната удобна тем, что она выходит в переулок, окно одно, выстрелов почти не будет слышно. Только мы используем не гранаты, дорогой товарищ Петр, так как мы будем биться с врагом не в открытом поле. Мы выберем надежное оружие революционеров — револьвер. Самой испытанной системы — наган. Одиннадцать револьверов — по одному на каждого из врагов.