Владимир Голяховский - Крушение надежд

Лиля рассмеялась:

— Что это значит, мордой об стол?

— А так вот, сидят за пустыми столами, хоть мордой об стол тычься.

— Нюша, я буду тосковать по тебе…

— Почитай, что и я по тебе истоскуюся.

— Ты, Нюша, маме помогай, она ведь больная, слабая.

— Да нешто я не знаю? Не брошу я ни ее, ни Павлика, отца твоего. Только жалко мне, что ты его не послушалась, не надо бы тебе уезжать. Отца не послушаешь — не будет тебе счастья.

— Нюша, милая, ты опять за свое? Ты мне это уже говорила. Но это же просто предрассудки. Все у меня будет хорошо.

— Ну, ладно-ть, ладно-ть, не серчай. Это я так, по-стариковски.

Мария и Павел сидели в своей проходной комнате, и гости шли как раз мимо них. Мария знала многих, но Павел видел ребят впервые.

В самом начале пришла Римма Азарова. Мария ей радостно улыбнулась, обняла:

— Риммочка, поздравляю тебя, вот ты уже и доктор!

Лиля кинулась ее целовать и в обнимку подвела к отцу:

— Папа, это моя самая близкая подруга Римма. Мы с ней неразлучные друзья, прямо на всю жизнь! Она очень помогла нашему с Влатко браку.

Павел и раньше слышал от дочери про Римму, она часто ссылалась на подругу: «Римма сказала…», «Римма считает…», и его это раздражало. Он недовольно спрашивал: «Что еще за оракул эта твоя Римма?» В манере ее поведения он видел налет вульгарности, а теперь еще Лиля заявила, что Римма помогла ей выйти замуж за этого албанца. Павел сразу подумал: «Лучше б она тебе не помогала», но улыбнулся и пожал Римме руку.

— А где же Влатко? — спросила Римма громким и довольно резким голосом.

— Он занят в посольстве, но обещал под конец прийти.

Полноватая Римма, с выпирающими бедрами, плотно затянутыми в короткую синюю юбку, в красной кофте с глубоким вырезом, так что видна ложбинка между грудями, с большими серьгами, тяжелым ожерельем и золотым браслетом, выглядела московской светской львицей. Ярко накрашенные губы, обильно подмазанные тушью и завитые ресницы, глаза в голубых тенях, выщипанные брови и нарумяненные щеки — все это делало ее старше других выпускников. Она и была немного старше, но такое количество косметики на привлекательном сероглазом лице еще больше подчеркивало разницу. В отработанных позах сказывалась эффектность женщины, сознающей свою красоту.

Римма достала из модной сумки пачку сигарет и предложила Павлу:

— Вы курите? Пожалуйста, американские.

— Спасибо, я не курю.

Лиля с обожанием смотрела на нее, потом весело похвасталась родителям:

— Римма вышла замуж за известного поэта Доридо.

— Получила необходимую московскую прописку, — вставила Римма, хохотнув.

Лиля улыбнулась и продолжала:

— Ее взяли на работу не куда-нибудь, а в поликлинику Союза писателей. У нее будут пациенты — знаменитые писатели.

— И жены писателей, которых называют «ж-о-п-и-с-ы», — задиристо подчеркнула Римма.

Мария с Павлом натянуто улыбнулись, а Римма по-хозяйски направилась в другую комнату, к столу. Лиля на ходу спросила ее:

— Что же ты не привела Аню Альтман?

— Аню? Я звонила ей. Она все еще в плохом настроении из-за распределения.

— Но я слышала, что ей заменили Магадан на Серпухов. Это куда лучше.

— Заменить-то заменили, но что-то там нечисто, она все время плачет и не хочет рассказывать.

Лиля все удивлялась, что Аня не пришла к ней и вообще стала избегать встреч с однокурсниками. Она решила позвонить ей сама:

— Анечка, мы все соскучились по тебе. Сегодня я прощаюсь с друзьями. Приходи.

Но та отвечала вяло, как будто нехотя:

— Спасибо… нет, не теперь… Как-нибудь увидимся…

Аня, всегда такая милая, тихая, приветливая, вдруг непонятно почему стала затворницей. Что-то в этом было необъяснимое.

В это время Римма критически оглядывала стол и, когда Лиля вернулась, заявила:

— Чересчур заставлено. Надо что-нибудь убрать — слишком всего много.

Нюша недолюбливала Римму, презрительно глянула на нее и надулась:

— Все, как надо, поставлено, по русскому обычаю. Нешто лучше, чтобы на морде было больше намазано, чем на столе поставлено!

Римма вскинула брови и хохотнула, а Лиля примирительно подмигнула ей:

— Нюша очень старалась, она даже селедочку по-еврейски приготовила.

— О, селедочку по-еврейски я люблю, под водку. — И Римма выставила на стол бутылку из сумки. — «Пшеничная особая», в распределителе Союза писателей продавали.

Как только она отвернулась, Нюша переставила бутылку на другое место.

За Риммой следом пришел все время улыбающийся китаец Ли, в синем френче, застегнутом до подбородка. Лиля взяла его за руку и подвела к родителям:

— Это наш общий друг Ли, доктор Ли, из Китайской Народной Республики. Он проучился с нами все шесть лет, и все мы его очень полюбили. Он наш лучший студент, по всем предметам был первым, а марксизм-ленинизм знает так хорошо, что мы даже списывали у него конспекты. А кроме того за эти шесть лет он прекрасно выучил русский язык. Теперь он уезжает к себе в Китай.

Павел еще никогда не видел китайцев. Революция в Китае произошла в 1949 году, когда он был в заключении. Ли прислали на учебу в 1950 году, с большой группой молодых коммунистов. Китай был очень беден, нуждался абсолютно во всем, особенно в образованных специалистах. Сталину нужен был Китай, он всячески привлекал к себе вождя революции Мао Цзэдуна, выделял ему громадные средства. Мао стал внедрять в Китае фанатичную веру в коммунизм и величие Сталина. Тогда и появились в России тысячи китайских студентов и среди них Ли.

Полное имя китайца было Ли Ванхуй, но ребята старались произносить его пореже. Ли не понимал, почему, и постоянно удивлялся. Своей работоспособностью он просто поражал студентов: невероятно упорно трудясь, выучил русский и сдал все институтские экзамены на «отлично». За дружелюбие и необычайную усидчивость его любили на курсе все.

Хотя Ли был очень беден, прощаясь, он всем надарил подарков. Лилю он растрогал, подарив ей маленький шарик, вырезанный из слоновой кости, с другим шариком внутри:

— Это тебе, чтобы ты помнила меня.

— Спасибо, дорогой Ли. Я буду помнить тебя всегда! — И поцеловала его.

Ли не привык к проявлению фамильярной близости на людях, очень смутился, все рассмеялись. Он знал, что Лиля уезжает в Албанию.

— Поедешь в Албанию, выучишь албанский язык, как я выучил здесь русский. Албания — это настоящая коммунистическая страна. Ее вождь, товарищ Энвер Ходжа, приезжал в Китай и стал большим другом нашего великого кормчего Мао Цзэдуна.

Ли ничего не говорил о своей будущей работе, то ли сам не знал, то ли не хотел рассказывать. Все привыкли, что о себе он умалчивает.

Следующим был Тариэль Челидзе, большой, веселый и шумный красавец грузин, обладатель тоненьких усиков. Лиля весело крикнула ему по-грузински: