Александр Антонов - Воевода Шеин

С наступлением богоявленской ночи царь всея Руси Фёдор и преставился. Были долгие проводные плачевные звоны по всей Москве и за её пределами на сотни вёрст. И пролили россияне море слёз. Никто из старожилов не помнил, да и не было подобного со времён Владимира Мономаха, чтобы россияне так печалились после смерти своего благочестивого царя. Он служил народам Руси, отмаливая грехи своего жестокосердного батюшки Ивана Грозного. Набожные и почтительные к справедливому и милосердному престолу русские люди создали из царя Фёдора иконописный образ святого подвижника: взойду на костёр ради Христа, ради ближнего своего. С тем и жили при царе Фёдоре россияне.

Михаил и Маша в день кончины царя Фёдора не покидали Кремля. Маша уже служила во дворце, была при царице Ирине постельничей. Царица полюбила её, и ей нравилось проводить с Машей свободное время. И теперь, в горе, Маша и Михаил пытались как-то облегчить мучения Ирины, но им это не удавалось. Царица Ирина страдала от потери супруга больше, чем народ от потери любимого царя.

Но и горе москвитян было безмерным. В день похорон Михаил Шеин, по просьбе патриарха Иова, сопровождал митрополита Гермогена, прибывшего из Казани, и увидел на Красной площади людское море. Стоял крепкий мороз, но никого из москвитян это не испугало. Похоже, все они покинули дома, вышли на улицы, на площади. Всем хотелось пробиться в Благовещенский собор, проститься с покойным.

В Кремле после кончины царя Фёдора, уже на четвёртый день, страсти закипели, как в котле варево. Михаил Шеин, пребывая в палатах дворца с утра и до вечера, видел, что никто из царских вельмож не был склонен признать законной государыней супругу царя Ирину. И хотя царь в присутствии патриарха передал ей в руки державную власть, она для всех осталась бездетной вдовствующей царицей, но не государыней. В первые девять дней Борис Годунов не отходил от сестры ни на шаг. Маша часто слышала, что брат что-то страстно шептал сестре. Ирина отвечала ему сквозь слёзы. Но Маше так и осталось неведомо, о чём шла речь между братом и сестрой. Видела девушка одно: печаль небывалую на лице царицы. У Маши сердце сжималось от жалости при виде её неизбывного горя.

Однако и деятельная жизнь била в Кремле в эти дни ключом. По воле Бориса Годунова и главы Посольского приказа Василия Щелкалова были закрыты границы Руси с западными странами. Из Москвы не выпускали никого из посольских и торговых людей. Патриарх Иов разослал по всей державе гонцов. По его воле созывались из всех епархий митрополиты, архиепископы, архимандриты и епископы, потому что Иов понял раньше других, что на Руси наступит чреватое последствиями междуцарствие.

Оно наступило совершенно неожиданно и непредсказуемо. На десятый день, в ночь на шестнадцатое января, к чёрному крыльцу подкатил крытый возок, запряжённый вороной кобылкой. Из дворца вышла закутанная в чёрный плащ царица Ирина. Она села в возок, кучер погнал лошадь к Предтеченским воротам. Тому были свидетелями стражи у ворот, но кто покинул Кремль, они не ведали.

Одной из первых узнала об исчезновении царицы Ирины Маша Измайлова. Она пришла убирать постель, как всегда, а царицы и след простыл. И в молельне её не было. Девушка растерялась, но смекнула, что надо кого-то уведомить, и побежала к своему жениху. Он ночевал в палатах и встал уже, шёл на молитву в Благовещенский собор. Маша догнала его возле дверей:

— Беда у нас, сокол мой! — с ходу сказала Маша. — Царица-матушка пропала.

— Как это пропала? — удивился Михаил.

— Нет её в покоях. Да и шубы горностаевой — тоже. Коль тепло оделась, то далеко укатила, — ответила сообразительная Маша.

Михаил не растерялся. Он подумал о патриархе Иове, решил в первую голову уведомить его.

— К патриарху я побегу. А ты поспеши к боярину Борису Годунову, — сказал Михаил и убежал.

Патриарх молился, когда Михаил примчался в его покои. Услужитель отец Николай, увидев взволнованного Шеина, сразу повёл его в молельню. Едва вошли в неё, как патриарх прервал молитву. Михаил всё выложил Иову на одном дыхании:

— Святейший, в ночь царица Ирина скрылась из дворца, и никто не ведает, куда уехала.

Патриарх побледнел, на лбу выступил холодный пот. Сердце сжалось от боли. «Зачем ты, матушка, так безрассудно поступила?! — воскликнул он в душе. — Боярская дума, аки лавина, сметёт трон и будет править державой своим именем».

— Сын мой, позови ко мне немедленно правителя Бориса, — сказал Иов. — И не мешкай нигде, никому ни слова, что царицы нет во дворце. Беги!

Пока Михаил летел к Годунову, патриарх попытался размышлять и счёл, что нужно и дальше управлять державой именем царицы Ирины. Это его долг, как первосвятителя.

Вскоре Михаил вернулся ни с чем.

— Борис Фёдорович отказался прийти к тебе, святейший.

— Почему?

— Он не объяснил. Но я так понял, что Борис Фёдорович болен. Вид у него плачевный вовсе.

— Помоги добраться к нему, сын мой, — попросил патриарх.

Михаил отвёл Иова в палаты Бориса Годунова и передал его на попечение супруги Бориса, Марии. Он ушёл — и напрасно. Там оставалась Маша, с которой он через миг встретился бы.

Позже от неё он узнал, что как только Иов увидел Годунова, то сказал ему, не пытаясь скрыть это ни от кого, чтобы Борис дал согласие стать царём Руси, и поведала Маша, что Борис Фёдорович разбушевался и заявил, что он пострижётся в монахи, ежели Иов будет настаивать на том, чтобы он встал на царство. И Михаил поверил в то, что Борис Годунов говорил правду. Вера Михаила питалась тем, что он запомнил из событий в Угличе.

К полудню того же дня к Борису Фёдоровичу приходил его дядя, окольничий Семён Никитич. О чём они вели речь, неизвестно, но из палат Годуновых по всему царскому дворцу и Кремлю разошлись слухи о том, что царица Ирина в ночь уехала в Новодевичий монастырь и спустя три часа после утренней молитвы была пострижена в монахини, приняв имя Александры.

Патриарх Иов не поверил тому и отправил своего услужителя диакона Николая в Новодевичий монастырь установить истину.

К тому времени решил свою судьбу Борис Годунов. Он ждал лишь ночи, чтобы выполнить задуманное. Правитель истязал себя мыслями о том, что не имеет права на русский престол, потому как погряз в грехах и один из несмываемых грехов — это якобы убийство по его воле царевича Димитрия. И теперь уже для самого Бориса Фёдоровича не имело значения то, что тогда он пытался не допустить на престол державы змеёныша или, хуже того, злодея, каким был Иван Грозный. Как считал Борис Годунов тогда, всё это творилось во благо Руси. Ныне эти досужие умозаключения потеряли смысл. Борис Фёдорович понял полноту своего греха и счёл, что замолить этот грех можно, только отдав себя служению Богу. И он, по примеру сестры, отважился уйти в какой-либо монастырь, там принять постриг и посвятить свою жизнь замаливанию грехов.