Александр Антонов - Воевода Шеин

Вспомнив это предание, Михаил подумал, что теперь чудес не бывает, и ошибся. Шагал Шеин резво и вскоре увидел, как поднимается над лесом старинный Мариенбургский замок. Три года назад в этом огромном мрачном замке мог бы оказаться узником и он, пленный воевода. Но судьба избавила его от страшных казематов замка. И всё-таки два славных россиянина были заточены в его подземелье. С ними-то и должна была нынче состояться встреча Михаила.

В эти дни, в какой раз, в Мариенбургский замок приехал богослов Пётр Скарга. Он наезжал в замок с одной целью: намеревался обратить в католичество узников замка митрополита Филарета и князя Василия Голицына. Не удавалось Петру Скарге, как ни бился, одолеть стойких хранителей веры отцов. Между Филаретом и Скаргой дело доходило даже до кулачного боя. Но где там! Филарет был мощным бойцом не только духом, но и телом. Но вот по какому-то наитию в День Воздвижения Честного Животворящего Креста Господня Пётр Скарга проявил к узникам милость и, не боясь оскверниться, привёл их в мариенбургскую православную церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Тут-то, ещё на паперти храма, и произошло радостное чудо. Судьба свела трёх россиян, близко знавших друг друга многие годы. С разных сторон подходили они к паперти, но ступили на неё в один миг и оказались лицом к лицу. Михаилу почудилось, что с последней встречи в Москве Филарет не изменился: мощь в плечах, в груди, твёрдый взгляд серых глаз, гордо вскинутая голова — всё говорило о том, что россиянин не давал себя в обиду, стойко отбиваясь от напастей и угнетений плена. И вовсе по-иному выглядел князь Василий Голицын. Природа не наделила его крепостью тела. Был он худ и сутулился, бледное лицо просвечивало сквозь белую бороду. В карих глазах погасли все краски, были они тусклыми и водянистыми. Филарет первым заметил Шеина, шагнул к нему, облобызал.

— Сын мой, Михаил! Как я рад, будто кровного сынка встретил!

— Спасибо, святый отче. А уж я-то как рад вас видеть! — И Шеин тут же поклонился князю Голицыну. — Славный князь, вреден вам воздух Мариенбурского замка.

— Да, боярин. Хочу в тень русских лесов.

Они тоже обнялись. Но Пётр Скарга уже подгонял их всех к храму.

— Идите Богу молиться, грешники! Душу очистите от скверны!

Они все трое вошли в храм, где было довольно много прихожан, принялись молиться. В храме было чисто, но убого. Михаил заметил, что многие образа написаны не иконописцами, а богомазами. И загорелась у него душа потрудиться во благо обновления православного храма. «Так бы и ночевал здесь после трудов праведных», — подумал он, продолжая молиться.

Служба подходила к концу, когда Михаил заметил, что Пётр Скарга, стоявший в притворе храма, вышел. Михаил подошёл к дьячку и спросил его, как зовут священника.

— Отец Пимен, — отозвался дьячок.

Шеин тут же приблизился к священнику.

— Отец Пимен, нас трое, мы узники и встретились впервые много лет спустя. Пусти нас в ризницу побеседовать.

Священник лишь кивнул в ответ, размахивая кадилом, подошёл к Филарету и Василию, повёл всех в маленькую ризницу и усадил на скамьи.

— Кланяюсь тебе, владыко Филарет, — промолвил священник. — Я знаю, что вы с князем узники замка. С праздником вас, родимые россияне. — Он засуетился, принёс потир, полный вина, три чаши, блюдо с просвирами. — Вот угощение вам в честь Животворящего Креста Господня.

Откланявшись, священник Пимен ушёл. Михаил взялся разливать в чаши вино. Подняв чашу, произнёс:

— Да не приму грех на душу и поздравлю Фёдора Никитича с царствующим сыном Михаилом Фёдоровичем.

Но, сказав это, Михаил увидел на лицах Филарета и Василия чрезмерное удивление.

— Господи, неужели вы ничего не знаете? — спросил он.

— Мы в неведении, — ответил Филарет.

— Но это правда, владыка. Твой сын Михаил избран всенародно Земским собором и летом венчан на царство.

— На муки его вознесли! — с глубокой горечью произнёс Филарет. — Немощен он, и духу в нём крепкого нет. О-ох, досада-то какая. — И Филарет поставил нетронутую чашу с вином на стол.

— Владыка, не отчаивайся. Так угодно было Всевышнему, — попытался поддержать дух Филарета Михаил.

— И впрямь, Филарет, не гневи Бога. Твой сынок возмужает и будет достойным государем, — поддержал Михаила князь Василий.

— Не утешайте меня, радетели. Я знаю, что говорю, и дело не только в том, что сын мой слаб телом и духом, а в том, что алчущие почестей, власти, богатства нашли угодного себе государя. Инокиня Марфа, моя печальная супруга, всех Салтыковых и Челядниных подпустит к государеву кормлению. Они же, аки волки голодные, будут терзать Русь!

— И как же быть теперь, владыка? — спросил Шеин.

— Не знаю! Не знаю! Эх, други мои верные, были бы у меня крылья, улетел бы на Русь, встал бы рядом с сынком. Да я бы всех алчущих в мякину перетёр!!

— Слушай, воевода, а откуда ты узнал эту новость? — спросил князь Голицын.

— Недавно я был в имении Льва Сапеги в Слониме. Возили меня туда, дочь замуж выдавал за князя Горчакова. Так из Варшавы возвращался посол русский Стас Желябужский — вот он и рассказал.

— Ему можно поверить. Эк, в гору пошёл перелёт, уже и посол русский. Он же из тех, кто служил Тушинскому вору, — посетовал князь Василий.

— Михаил Борисыч, а ты не встречался с Желябужским? — всё-таки выпив вино, спросил Филарет.

— Встречался, владыка.

— Что ж ты не попросил его, чтобы он порадел за наш полон?

— Трудный у нас с ним разговор был, владыка. Толкал он меня на то, чтобы не смягчить соседство с Польшей, а осквернить. Но одно благое дело он исполнил — выкупил князя Димитрия Черкасского.

— Надо же! Он у нас в посольстве был. Менять надо полон, а не выкупать. Держава наша ноне нищая, а пленных держит, — заметил князь Голицын.

В это время в ризнице появился богослов Пётр Скарга. Он был зол, вскинув руки, крикнул:

— Вы тут не молитесь, а богохульничаете! Митрополит и князь, идите за мной, пока не позвал стражей!

— Креста на тебе нет, богослов, — в сердцах сказал Филарет и обратился к Шеину: — Воевода, спасибо за весть о сыне. Верю, что мы с ним ещё постоим и поборемся за Русь. Вещания Катерины-ясновидицы всегда сбываются.

— Как пить дать, владыка! — отозвался Шеин. Катерина, матушка моя посажёная, никогда не обманывала.

Пётр Скарга чуть ли не силой выталкивал князя и митрополита из ризницы.

— Вы недостойны быть в храме! — кричал он. В дверях ризницы он столкнулся со священником Пименом. — Я передам в епархию о твоих вольностях! — погрозил он ему.

— Вам бы, патер, не следовало появляться здесь. Сами нарушаете каноны католичества, — строго выговорил Пимен Скарге.

Богослов одарил священника злым взглядом и покинул ризницу. А спустя немного времени в храме появились два стражника и увели Филарета и Василия в замок.