Александр Антонов - Воевода

— На стенах видел три.

— Ладно, иди отдыхай. Завтра вечером мы выступаем.

Степан не уходил. Он подошёл вплотную к Даниилу и тихо сказал:

— Воевода, ты разумен. Я тоже не дурак. Я чувствую, что здесь что-то нечисто. И этот татарчонок не гонец. Это мы сочли его гонцом, а он из этого селения, обошёл дозоры и мчал, чтобы предупредить князя Тюрбачи. Дай его мне на время. Я из него выжму всё, что он знает.

— Ладно, Бог с тобой, да не свирепствуй.

— Постараюсь. — И Степан ушёл.

Даниил велел Захару позвать Пономаря. Тот вскоре пришёл.

— Слушаю, Фёдорович.

— Иван, ты сегодня встречался с Никитой и Варламом?

— Только что виделись, поговорили.

— И что они тебе сказали?

— Да говорят, что завтра мы выступаем. А я того не знал.

— Но я лишь Степану сказал сейчас об этом, больше никому не говорил. Ведь они с воинами в лесу были, слеги заготавливали, лестницы вязали.

— Как же так?

— Выходит, кому-то это нужно. И Степан только что об этом предупредил. Я и впрямь думал завтра выступить.

— Что же теперь?

— Сейчас всё скажу. — Даниил позвал Захара. — Беги к Никите и Варламу, зови их сюда, да не мешкая. — Захар убежал. Даниил тронул Ивана за плечо. — Надо узнать, кто эту ложь пустил. А правда, Ваня, будет такая. Как только наступит темь, мы выступаем. Вот придут тысяцкие, и я всем поведаю, как будем действовать.

Прибежал Варлам. Следом явился Никита. Даниил спросил их:

— Когда вы узнали, что выступаем завтра и от кого?

— Когда в лесу были, уже после полудня, — начал Никита. — Мы с Варламом вместе слеги чистили. Подошёл наш воин и говорит: «Велено вам передать, что завтра выступаем». — «Кто передал?» — спросил я. Воин ответил, что от воеводы был вестовой. Вот и всё.

— Ладно, всё ясно. И «вестового» того мы не найдём. Потому говорю вам: идите и готовьте воинов к выступлению. Покинем селение, как наступит вечер. И чтобы всё было готово, как наказано мною. Ясно?

— Чего ж тут неясного, батюшка-воевода! — ответил Никита.

Тысяцкие Варлам и Никита вышли.

— Ну, Ваня, иди и ты. Да помни наш уговор: две сотни воинов в засаде держи. Я же к пушкарям иду: проследить надо, чтобы чего-нибудь не забыли.

Но Даниил не успел уйти. Пока он надевал кафтан, подпоясывался саблей, вернулся Степан. Он был зол, возбуждён.

— Ну что там? — спросил Даниил.

— Этот татарин — внук муллы Камрая. И его послал сам Камрай.

— А ещё внуки у Камрая есть? — У Даниила мелькнула догадка, и он решил её проверить.

— У него их много, даже один русский есть. Вырос в роду Камрая с пелёнок. Увезли его в полон из Зарайска.

— Спасибо, Степан. Теперь всё ясно. Выходит, тот русский «внук» и пустил ложь. Надо бы найти его.

— Не надо. Он сам попадётся к нам в руки.

— А как ты заставил говорить «гонца»?

— Да просто, воевода. От твоего имени я сказал, что ты отпустишь его. Отпусти же. Его накажут за предательство свои же. А сейчас надо усилить дозоры вокруг селения. Тотчас!

— Я сей миг распоряжусь, — ответил Даниил. — И иду к пушкарям.

На Аслань опустился вечер. Но заря ещё не погасла, когда полк Адашева в полном молчании покинул селение, оставив за собой крепкий дозор, чтобы никто не умчал в Мешинский городок. Однако полк и версты не прошёл, как на прочный заслон нарвался гонец в Мешинский городок и был схвачен. Это был «внук» муллы Камрая, русский паренёк, выросший в его роду, воспитанный мусульманином, знающий родной язык, но ненавидящий Русь. Заслон простоял до полуночи. В Аслани было тихо, и никто больше не пытался покинуть её.

Полк приближался к Мешинскому городку. Шли тихо, шагом. Два десятка воинов во главе со Степаном уехали вперёд. Степан упросил Даниила позволить ему взобраться на стены там, где он не увидит дозорных.

— Ты не сомневайся, воевода, помехи никому от меня не будет, разве что ордынцам.

— Дозволяю, Степан, но только с северной стороны ищи удачу и тогда полку поможешь.

Полк приблизился к городку. Первая и вторая тысячи встали с юга. Третью тысячу Варлам повёл к восточным воротам. Против западных ворот были поставлены пушки и при них две сотни воинов. Они подтянули к самым стенам лестницы, чтобы в нужный момент вскинуть их наверх. Действия воинов облегчило то, что вокруг городка не было рва, к тому же никто из черемисов не нёс дозоров. Даниил удивлялся такой беспечности ордынцев. Может быть, черемисские князья и сам Мамич-Бердей считали, что в такой дали от Москвы они в полной безопасности, и спокойно накапливали силы, чтобы идти воевать Казань?

Однако Даниилу показалось, что он напрасно недооценивает врагов. Скорей всего в их поведении было нечто тайное, что заставляло Даниила быть самому осторожным во всём. Занимался ранний майский рассвет — лучшее время для внезапного нападения. И Адашев отдал тысяцким команду идти на приступ. Сразу же всё пришло в движение. Две первые сотни самых отважных и сильных воинов бросились вперёд. Им уже вскинули на сорока саженях лестницы, и ратники молча устремились вверх, на стены. На них не было ни одного вражеского воина. Драться за обладание стеной было не с кем. Но снизу в наступающих полетели сотни стрел, и многие русичи были ранены и убиты. Оставшиеся в живых бросились на настил, прижались к стене, укрылись щитами, стали растекаться вправо и влево. А штурмующие всё прибывали на стену. Даниил тоже с первой сотней поднялся вверх. Иван Пономарь был рядом с ним. Лёжа на настиле, Даниил сказал Пономарю:

— Ты видишь, как коварно они обманули нас. Надо пробиваться вниз.

— Что ж, будем биться внизу. Я поведу своих к площади. — Встав, Иван крикнул: — За мной, други!

Вместе с Иваном поднялся и Даниил, прикрываясь щитом, побежал к лестнице. Он понимал, что было бы глупо оставаться на стене, где нет врага. А за спиной всё прибывали и прибывали воины Пономаря и Никиты. И они следом за воеводами сразу же бежали к лестницам, ведущим в крепость, на площадь, где плотным строем стояли черемисы и расстреливали из луков русских, появляющихся на стене. Но вскоре их благодушие было нарушено. Иван Пономарь с полусотней воинов уже оказались на площади. Прикрываясь щитами, они побежали на черемисов. Сзади к ним приближались сотня за сотней новые силы, и вот уже русские и черемисы сошлись в сече. У воинов Адашева было больше простора, свободы действия. Черемисы же, сбившись в толпу, губили сами себя. Только передние участвовали в сече, остальные лишь махали саблями. К тому же из десяти воинов лишь один хорошо владел оружием. Ивану Пономарю, который бился рядом с Даниилом, не составляло труда пробивать брешь в стене черемисов. Он заметил в их толпе князя Мамич-Бердея и решил добраться до него.

Дела у третьей тысячи воинов Варлама складывались тоже удачно. Ему помог Степан. Он со своими воинами одолел стену, спустился с неё к восточным воротам, перебил стражу и распахнул ворота. Путь тысяче воинов Варлама был открыт, и они хлынули туда, где шла сеча. Пока они не встречали никакого сопротивления. Но это «пока» длилось недолго: черемисы поняли, что за спиной у них тоже возник враг, и повернулись к нему.