Валерий Замыслов - Святая Русь - Полководец Дмитрий (Сын Александра Невского)

Ширка аж головой закрутил. Было, ему, отчего изумиться.

Жених и невеста обыкновенно до свадьбы не знали друг друга и вступали в брак только по желанию родителей. Невесту никогда не показывали жениху: её покрывали и водили под руки. Многие пользовались этим и часто при выдаче замуж своих дочерей или родственниц совершали возмутительные подлоги.

«Во всем свете нигде такого на девки обманства нет, яко в Московском государстве», - напишет позднее подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин.

Перед свадьбой обычно назначались смотрины, состоявшие в том, что родственница жениха приходила в дом, где жила невеста, рассматривала и испытывала её «изведаючи разум и речи». На этих смотринах родители часто подставляли, вместо некрасивой и уродливой дочери, чужую пригожую девушку, а в церковных записях ставили имя своей дочери, и потом уже ничего нельзя было поделать.

Понятно, как жили такие злосчастные супруги. Нелюбимые жены попадали в невыносимое положение. Мужья преследовали их на каждом шагу, били, сажали в подполье на крапиву, впрягали в соху и всячески издевались над ними. Наконец, чтобы избавиться от постылой супруги, её отправляли или насильно постригали и заточали в монастырь.

- Из чьих же будет твоя девка?

Васютка еще больше засмущался. Ох, как вскинется сейчас Силантий Матвеич!

- Отца Марьюшка отроду не ведала, а мать недавно преставилась.

- Я в городе, почитай, каждого в лицо знаю. Как звали покойницу?

- Палагея.

Ширка на минуту призадумался, а затем, пощипав перстами рыжую бороденку, спросил:

- Изба ее где стоит?

- На Никольской.

- На Никольской?.. Жила без мужа?.. Уж не Палашка ли Гулена, не приведи Господи!

Васюта, как нашкодивший мальчонка, опустил голову.

- Отвечай, паря. Отвечай!

- Она самая.

Силантий Матвеич ошарашено плюхнулся на лавку.

- Ну и нашел же ты себе невесту, ну и порадовал… Да ведаешь ли ты, паря, что мать твоей невесты была непотребной женкой, с коей чуть ли не все переяславские мужики блудили.

- Ведаю! - вдруг осмелел Васютка. - Марьюшка мне всё рассказала. Она благочестивая девушка. И ты, Силантий Матвеич, не смей ее осуждать. Не смей!

Ширка вдругорядь опешил. Теперь уже его удивил жених. Ишь, как невесту свою защищает! Даже в лице переменился.

- Ты чего на меня кричишь, Васюта Лазутыч? Я ж тебя от срама остерегаю. Тебе ли, сыну княжьего мужа, с дочерью прелюбодейки путаться?

- Довольно, Силантий Матвеич! - и вовсе осерчал Васютка. - Марьюшка моя чиста, как родниковая вода. Ты ж ничего не ведаешь о ее судьбе. Она - необыкновенная девушка.

- Ну, тогда поведай о сей святой праведнице, - насмешливо молвил купец.

- Мне скрывать нечего. Поведаю.

И Васютка подробно рассказал всю историю полюбившейся ему девушки, после чего Силантий Матвеич с немалым удивлением произнес:

- Ну и дела, Васюта Лазутыч… Марьюшка твоя, кажись, и впрямь девка благочестивая. И на Качуру не польстилась, и к боярину в услужение не пошла. А какая отважная! Через гиблое болото полезла. Дивная же тебе попалась сиротинка.

- Дивная, Силантий Матвеич… Надумал к отцу и маменьке ее отвезти.

- Дело не шутейное, - крякнул купец. - Отец-то может тебя и плеточкой попотчевать. Не по старине, мол, творишь, неча народ смешить. Тяжко тебе будет, Васюта Лазутыч. Не благословит. Может, мне с дедом твоим, Василием Демьянычем, потолковать. Как никак, давнишние друзья. Глядишь, и поможет в твоем необычном деле.

- Спасибо на добром слове, Силантий Матвеич. Но, думаю, дело до плетки не дойдет. Отец наверняка смирится.

- Ты так уверен? На Руси стародавние привычки не принято ломать. А отец твой, чу, едва ли не в боярах ходит. Это тебе не забулдыга 96какой-нибудь. Не благословит!

Васютка как-то загадочно улыбнулся.

- Худо ты моего отца знаешь, Силантий Матвеич. Еще как благословит.

- Ну, тебе лучше ведать, - развел своими небольшими широкопалыми руками купец. - И когда намерен домой возвращаться?

- Денька через три.

- Опять, поди, к своей Марьюшке пойдешь?

- Пойду. Без нее и час за год кажется. Ты уж не серчай, Силантий Матвеич.

- Да чего уж теперь. Ступай. Замок да запор девку не удержат, а уж про добра молодца и говорить неча.

* * *

И Гришка Малыга и жена его Авдотья встречали молодого купца радушно. Парень, кажись, и впрямь человек славный: добрый, щедрый и благопристойный. Гришке и Авдотье на кресте поклялся:

- Вы за Марьюшку не волнуйтесь. Никогда ни в чем ее не обижу. Коль будет согласна, в жены возьму, и буду лелеять ее до скончания дней своих.

Гришка и жена его поверили, а Авдотья даже слезу проронила:

- Дай-то бы Бог, Васютка. Она и так настрадалась за свою жизнь, сиротинушка. Почитай, с малых лет всё одна да одна. Мать-то месяцами у хахалей пропадала, не до чада своего ей было. Одари ее счастьем, милостивец. По гроб жизни тебе будем благодарны. В церкви за тебя будем молиться.

Васютка так умилился, что крепко обнял и Малыгу и его супругу.

- Спасибо вам, дядя Гриша и тетя Авдотья, за добрые слова. Вижу, вы для Марьюшки стали вместо родителей. Низко кланяюсь вам за это.

И Васютка земно поклонился, коснувшись пальцами деревянного пола. Еще раз приложился к кресту и неколебимо молвил:

- Всё так и будет, как я сказал.

А Марийка смотрит на всех своими лучистыми очами и не нарадуется. На душе ее светло и празднично. Никогда в жизни не было у нее такой отрады. Ее грезы сбываются. Она встретилась именно с таким добрым молодцем, о коем нередко думала в своих радужных, возвышенных мыслях…

«Васютка, Васенька, Василек. Какой же ты хороший! Таких людей, кажись и на белом свете не бывает. Ну, всем взял Васенька. И красотой, и умом, и сердцем отзывчивым. Любит он ее, всей душой любит… А ведь совсем недавно пережила такие отчаянные, безысходные дни, что жутко вспомнить. Билась, как рыба об лед, ни на что доброе уже ни надеялась. И вдруг… вдруг случилось неожиданное. Явился Васютка, как красное солнышко, и всё круто переменилось. Теперь сердце ее ликует, от несказанной радости ей хочется обнять всех людей и закричать:

- Я счастлива! Я очень счастлива! Я люблю своего Васеньку!

Теперь каждый день они, прижавшись друг к другу, сидели в огородце под яблоней. Васютка нежно гладил ее волосы, так же нежно глядел в ее большие, сиреневые очи и мягко, задушевно говорил:

- Люба ты мне, Марьюшка. Это сам Бог тебя ко мне послал. Уж так люба!

- И вправду Бог, Васенька. Никогда не чаяла тебя встретить. И вдруг, как снег на голову. Теперь только о тебе и думаю. И ты мне люб. Очень люб, Васенька!

Иногда, насидевшись под яблоней, Васютка говорил:

- Шибко приглянулся мне город твой, Марьюшка. Но многое я еще не видел. Может, еще куда-нибудь сходим?

- Отчего ж не сходить, Васенька? Да я с превеликой радостью.