Валерий Замыслов - Углич. Роман-хроника

- Ложь! Я прикажу вас сжечь на костре, если будете болтать о моей смерти. Я еще долго буду жить!

Но силы недужного исчезали, мысли омрачались: лежа на одре в беспамятстве, Иван громко звал к себе убитого сына.

17 марта Ивана искупали в теплой ванне, и ему стало лучше. На другой день он приказал Бельскому:

- Объяви казнь лжецам. По их басням я сегодня должен скончаться, но я чувствую себя довольно бодро.

- Но день еще не миновал, - сказали волхвы.

Для Ивана снова изготовили «пользительную» ванну, он пробыл в ней около трех часов, сел на ложе, спросил шахматную доску и, сидя в халате на постели, сам расставил шашки, принялся играть с Бельским и… вдруг замертво упал.

50-летнее царствование Ивана Грозного кончилось.

Г л а в а 8

СМУТА

Афанасий Углицкий был крайне встревожен смертью царя: Годуны и вовсе воспрянули духом. Ныне ничто не помешает им полностью подмять под себя царевича Федора. Скоро тот венчается на царство, станет великим государем всея Руси, но заправлять всем будут Годуновы, а именно боярин Борис.

Ох, как люто ненавидел Афанасий Федорович любимца Ивана Грозного, этого лукавого красавца!

Борис Годунов и в самом деле был украшен самыми редкими дарами природы: сановитый, благолепный, прозорливый, стоял у окровавленного трона, но был чист от крови. С тонкой хитростью избегал гнусного участия в смертоубийствах, ожидая лучших времен, и среди зверской опричнины сиял не только красотой, но и тихой нравственностью. Всегда был наружно уветливый, а внутренне - неуклонный в своих дальновидных замыслах. Более царедворец, чем воин, Годунов являлся под знаменами Отечества единственно при особе монарха, в числе его первых оруженосцев, и еще не имея никакого знатного сана, уже был на свадьбе Ивана в 1571 году дружкой царицы Марфы, а жена его Мария, свахой.

После того, как Борис сумел выдать свою сестру Ирину за царевича Федора, Иван Грозный возвел своего любимца в боярский чин. С той поры Афанасий Нагой стал еще сумрачней. С Годуновым тягаться будет гораздо тяжелей. А теперь и вовсе одна надежда на оружничего Богдана Бельского, опекуна не только царевича Федора, но и малолетнего сына царицы, Дмитрия. И пока еще слабоумный Федор не венчан на царство, надо решительно действовать, а в первую очередь - срочно провести совет в покоях Марии.

Богдан Бельский находился во дворце и он, понимая всю остроту создавшегося положения, вместе со всеми Нагими отправился в покои царицы.

- Мы пришли к тебе посовещаться, государыня, - молвил Бельский.

- Всегда рада тебя видеть, Богдан Яковлевич. Попечитель моего сына - самый желанный мой гость.

- Рад слышать, государыня, - поклонился в пояс оружничий и, глянув на Афанасия Федоровича и братьев Нагих, произнес:

- Мы бы, государыня, хотели действовать не только от имени твоего сына, но и от твоего имени - супруги Ивана Грозного.

- Я уже подумала об этом, Богдан Яковлевич, - молвила Мария Федоровна. - В России еще только одна великая государыня.

- И что же ты можешь предложить? - довольный словами племянницы, спросил Афанасий Федорович.

Царица не замедлила с ответом: видимо она обдумала своё решение заранее.

- Надо отстранить от власти попечителей придурковатого Федора. И немешкотно! России неугоден такой слабый государь.

Свои слова Мария Федоровна произнесла с необычайной твердостью и резкостью. При жизни Ивана Грозного она не могла бы назвать наследника «придурком», но сейчас она дала волю своим чувствам.

Все уже знали, что Федор, боясь уподобиться своему ненавистному народом предшественнику и желая снискать всеобщую любовь, легко мог впасть в другую крайность и послабление, вредное государству. Сего могли опасаться истинные радетели Отечества, тем более, что ведали необыкновенную кротость Федора Ивановича, соединенную в нем с убогим умом, величайшей набожностью и равнодушием к мирскому величию.

На громоносном престоле свирепого мучителя Россия увидела постника и молчальника, подходящего более для монашеской кельи и пещеры, нежели для власти державной: так, в часы искренности, говорил о Федоре сам Иван Грозный.

Не наследовав ума царского, Федор не имел и сановитой наружности отца, ни мужественной красоты деда и прадеда. Был малого роста, дрябл телом, бледен лицом, на губах его постоянно витала блаженная улыбка. Двигался Федор медленно, ходил, от слабости в ногах, неровным шагом; одним словом изъявлял в себе изнеможение естественных и душевных сил.

- Слова твои прозорливы, государыня. Пока попечители Федора находятся у власти, устранить их будет нелегко. Но сие дело времени. Ныне же есть и более надежный способ, - высказал Бельский.

- Говори, Богдан Яковлевич, - кивнула Мария Федоровна.

- Надо объявить наследником царя юного Дмитрия Ивановича.

- Отменно, Богдан Яковлевич. Только царевич Дмитрий способен управлять таким громадным государством. Так мы и поступим. Мой народ нас поймет, - всё с той же твердостью произнесла Мария Федоровна.

«Ты не совсем точно выразилась, племянница, - подумалось Афанасию Федоровичу. - Управлять Россией мечтает опекун Бельский. Если Дмитрия сейчас признают наследником, то до его шестнадцатилетия хозяином державы станет его опекун. Правда, и Нагие будут самыми влиятельными людьми государства… Но есть в сегодняшнем совете одна заковыка. Богдан Бельский является не только другом, но и свояком Бориса Годунова. Конечно, ситуация после смерти Ивана Грозного значительно изменилась, но пойдет ли Бельский на открытую борьбу против всесильного Годунова?»

И Афанасий Федорович спросил напрямик:

- А что с Борисом Годуновым, Богдан Яковлевич?

- С Годуновым?.. Своим присутствием у государыни я уже сделал свой выбор. И я буду изо всех сил биться за царевича Дмитрия.

- Не худо бы и митрополита Дионисия привлечь на нашу сторону, - произнес отец Марии, Федор Нагой.

- Разумно, - одобрительно молвил Бельский. - Владыка весьма прохладно относится к Годунову. И это нам на руку. Без поддержки митрополита объявить наследником Дмитрия будет крайне сложно. Я сегодня же переговорю с Дионисием.

Уходили от царицы Марии ублаготворенными.

Но не дремал и Борис Годунов. Его доверенные люди уже проведали о тайном совете у вдовы Ивана Грозного. Борис Федорович забил тревогу и «от имени» еще не провозглашенного царя, ночью собрал Боярскую Думу. Приняв государственную власть, новая верховная Дума в ту же ночь выслала из Москвы «известных услужников Иоанновой лютости», других заключила в темницы, а к родственникам вдовствующей царицы, Нагим, приставила стражу, обвинив их в злых умыслах.