Валерий Замыслов - Углич. Роман-хроника

Будил его всегда Тимоха Бабай, и князь, как мгновенно засыпал, также в мгновение ока просыпался, едва его касалась рука послужильца.

- Пора, княже.

Но на сей раз, и князь и его послужилец, проснулись лишь к обеду. Сальная свеча давно догорела, но через зарешеченное оконце пробивался луч солнечного света.

- Кажись, лишку не перебрали, но голова, как со страшного похмелья - потягиваясь и позевывая, проговорил Михайла Федорович.

- Да и у меня башка трещит, - сказал Бабай, глядя на стол с остатками яств и питий, но вина в зеленой склянице оставалось всего с чарку.

- Клич хозяина. Пусть свежей снеди добавит, - приказал Нагой.

Тимоха скинул с петли тяжелый железный крюк, распахнул дверь и окликнул хозяина ямской избы:

- Юшка! Неси водки и снеди!

Юшка Шарапов, как будто и других дел у него не было, тотчас появился перед Нагим, еще с вечера поняв, что этот дюжий мужик в нагольном полушубке является старшим среди заночевавших в его горенке путников.

- Мигом, люди добрые!

- Накормлены и напоены ли кони? - строго спросил Михайла Федорович.

- Обижаешь, добрый человек. Всем четверым и овса задал, и доброго сенца в стойла вволю кинул и напоил теплой водой, дабы не застудить. А сейчас - в погребок за водочкой, рыжиками и груздочками.

- Заботлив же ты, радетель наш, - хмыкнул Михайла Федорович. Пожалуй, еще тебе выдам гривну 114за хлопоты.

Князь потянулся в калиту, но карман оказался пуст. Тогда Михайла Федорович, на всякий случай, сунул руку в левый карман, но…

- Что за чудеса Тимоха? Калита исчезла.

- Да быть того не может! - поразился Бабай. - Вечор своими глазами видел, как ты, одарив хозяина, сунул калиту в карман. Может, под лавку выпала?

Но и под лавкой ничего не оказалось.

- Чудеса, - вступил в разговор Юшка. - Спали взаперти, а денежки будто нечистая сила унесла.

Михайла Федорович не на шутку обеспокоился: пропали огромные деньги, в калите оставалось не менее 500 серебряных рублей. (Плотники брали подряд - срубить избу на высоком подклете с повалушей за три рубля, что составляло годовое жалование государева стремянного стрельца).

Без всякой надежды путники осмотрели, облазили всю горенку, но тщетно.

- Ты, мил человек, вечор на двор выходил. Уж не в нужник ли калита выпала? - предположил Юшка.

Князь отмахнулся, но Тимоха все же сходил на двор. Вернулся с тем же озабоченным лицом.

- В его нужнике человек утонет. Глыбкий, сажени на две.

Михайла федорович задумчиво постоял столбом, а затем резко повернулся к хозяину ямской избы.

- Не нравятся мне твои глаза, Юшка. Уж не ты ли мои деньги заграбастал?

Юшка ошарашенно плюхнулся на лавку.

- Да ты что, мил человек. Уж не умом ли тронулся? Как же я мог твою калиту заграбастать, когда вы на крюк закрылись?

- Ночью! Когда мы спали.

У Юшки еще больше глаза забегали.

- Совсем не понимаю, милок. В нужнике утопил, а спрос с меня.

- С тебя, сучий сын! - закипел князь. Под нами подполье, в кое ты вечор лазил, а ночью к нам выбрался.

Юшка, продолжая выказывать чрезмерное удивление, всё показывал на крючок.

- И впрямь спятил, милок.

- Я тебе не милок! - загромыхал Михайла Федорович. - И перестань показывать на дверь! Ты попал в подполье через свой лаз и сонного ограбил меня. Убью, собака!

«Догадался!» - ахнул про себя Юшка, и губы его затряслись от страха.

Но князя урезонил Тимоха.

- Надо допрежь подполье проверить.

Нагой с силой оттолкнул от себя ямщика, да так, что тот отлетел к стене. (Добро еще зашибся спиной, а не головой, а то мог бы и окочуриться).

- Проверь, Тимоха.

Тимоха, запалив подсвечник от негасимой лампадки, спустился в подполье, тщательно обшарил все стены, а затем поднялся в горенку.

Юшка, пока Бабай находился внизу, сидел на лавке поближе к двери. Чуть что - он ринется на двор и схватится за вилы. Рубаха его прилипла к телу, а глаза цепко впились в Тимоху.

- Нет лаза. Одни кадушки с солониной, да бочонок с вином.

Юшка поуспокоился. Поднялся с лавки и посетовал, глядя на Нагого:

- Зря ты меня о стену ударил. Ну, да я зла не держу.

Михайла Федорович мрачно отмолчался, а Юшка, как ни в чем не бывало, спросил:

- Снедь доставать?

- А пошел ты к черту! Выводи коней.

- Как прикажешь, мил человек.

Через несколько минут князь и Тимоха, вместо того, чтобы возвращаться в Москву, мчали к Угличу: без денег в стольном граде и шагу не шагнешь. Тимоха скакал и все время думал:

«Где-то я видел этого Юшку, сына Шарапа. Но где?

Он вспомнил перед самым Угличем:

«Господи, как же я мог забыть?! Шарап - гончарный умелец, а Юшка его сын».

Г л а в а 21

ЮШКИНЫ ГРЕЗЫ

А ямщик довольно потирал руки. В кой уже раз ему сопутствует удача. Он грабит уже седьмого ночлежника, но последний оказался особенно богат. Теперь у него, Юшки, скопились громадные деньги, с коими можно не только сладко есть и пить, но и открыть любой промысел… Но из ямской службы так просто не уйдешь. Он позван на нее по цареву набору, и должен отслужить все урочные годы. Много отслужить - целых пятнадцать лет. Надо крепко покумекать, как следует изловчиться и вырваться из ямской избы. Не сидеть же ему в этом клоповнике с такими деньжищами… Погодь, погодь Юшка. Дьяк Ямского приказа, как некоторые соловьи 115толкуют, с превеликой охотой берет мзду. Прикинуться недужным, неспособным дальше нести ямскую службу и сунуть Потапу Якимычу десять рублев. Не устоит, непременно отпустит. Денежки не говорят, но любые двери открывают. И вновь Юшка на воле. Прикатит Юшка на тройке в Углич, срубит хоромы не хуже боярских, выберет красивую девку в жены, обвенчается в храме, поваляется на пуховиках недельку, любовью натешиться, а там и за прибыльное дело примется. Только не за гончарное. Надо утереть отцу нос. Пусть позавидует и задохнется от злости, увидев, как его сын, бывший свинопас, откроет самую большую в городе кожевню, в коей одних работников будет человек сорок. У всех в Угличе малые кожевенки, а у Юшки - огромная! То-то у бати лицо перекосится. Он-то мекал, что «лодырь» Юшка всю жизнь будет колотиться, как козел об ясли. Ан нет, батя. С умной-то головой Юшка в гору пойдет. Он давно мечтал разбогатеть и добился-таки своего. Дело было опасное, но зело выгодное. Дураков на Руси, слава Богу, хватает, вот и последний ночлежник попался на его «золотой крючок». В нужник уплыли денежки, хе-хе…