Валерий Замыслов - Иван Сусанин

На Руси смута, лихолетье. Отряды Лжедмитрия Второго рыскают по многим уездам. У царя не хватает верных воевод, дабы разослать их по городам. Шуйский начал привлекать даже пожилых начальных людей, кои воеводствовали двадцать-тридцать лет назад.

Только что из Владимира в Ростов прибыл воевода Третьяк Сеитов, некогда правивший Ростовом Великим. В почтенных летах, но, слава Богу, еще бодр, и крепок здоровьем.

Беседа с Сеитовым была продолжительной. Третьяк Федорович, приняв благословение владыки, долго рассказывал о последних новостях: положении в Москве, изменах бояр, отшатнувшихся к Самозванцу, о грамотах «твердыни православия» патриарха Гермогена, кой решительно не признавал Лжедмитрия.

(Позднее Гермогена по приказу Самозванца бросят в темницу Чудова монастыря, где он и умрет от голода [195] Из темницы Гермоген слал воззвания к городам Костромы, Ярославля, Нижнего Новгорода, дошли они и до Минина и Пожарского. «Стойте за веру недвижимо, а я за Вас бога молю!» ).

Поведал Сеитов и о набегах шляхты на подмосковные города и веси.

— Многие Замосковные города отшатнулись к Вору. В чем его успех, Третьяк Федорович?

Сеитов посмотрел на митрополита с нескрываемым удивлением.

— Не верю, что Федор Никитич Романов худо осведомлен о подоплеке успехов Самозванца.

— Любопытно послушать умудренного воеводу.

Третьяк Федорович пожал плечами и ответил:

— Подоплека проще простого, владыка. Народ всё еще по-прежнему верит, что Самозванец принесет ему лучшую долю. Издавна народ желает видеть на троне доброго государя. Дворяне же явно не алчут сражаться за боярского царя. Да ты, владыка, и сам о том ведаешь… Мнится мне, что паны припожалуют и в Ростов. Здесь, как известно, есть чем поживиться.

— Какие у тебя доводы, Третьяк Федорович?

— О том поговаривают в Разрядном приказе. Его лазутчики тоже не дремлют. И не только Ростов поджидает беда, но и Ярославль, Суздаль и Углич. Ян Сапега наметил себе богатейший Троице-Сергиевский монастырь. Русь ожидают страшные напасти.

— И у меня такое предчувствие, Третьяк Федорович.

— Ростов, можно сказать, без укреплений. Я еще в молодости норовил ударить челом царю, дабы помог казной укрепить город, но государю было не до Ростова. Всю калиту съедала война с Ливонией.

— Ведаю, Третьяк Федорович. Приключись набег — в осаде сидеть тщетно. Где ж выход?

— Я ведь сюда, владыка, не гостевать приехал. Намедни был у царя в Москве и получил от Василия Шуйского приказ — учинить отпор тушинцам в Замосковье. Я уже отписал грамоты в Суздаль, Муром, Ярославль и Переяславль-Залесский, дабы воеводы с усердием выполнили распоряжение царя, крепили осаду и высылали под мое начало детей боярских [196] Дети боярские — мелкопоместные дворяне. и даточных людей. Дворянское ополчение намерен собрать в Переяславле. В Ростов же сам наведался, понеже мне легче здесь ратных людей поднять. С завтрашнего дня, владыка, начну готовить войско.

— Благословляю тебя, Третьяк Федорович. Для ополчения понадобится немало денег. Зело помогу тебе своей казной…

На другой день Филарет отправил Ивана Шестова, супругу и детей в Домнино. Тягостным было прощание.

Изведав, что в Ростове появился Сеитов, Иван Осипович заспешил к воеводским хоромам. Он не мог уехать в имение Шестова, не попрощавшись с Третьяком Федоровичем.

У крыльца задержали послужильцы, приехавшие с воеводой. Глянули на старика и недовольно прикрикнули:

— Куда прешься?

— К воеводе мне, ребятушки. Пропустите.

— Недосуг воеводе. Именитых людей на ратный совет поджидает. А ты кто такой?

— Крестьянин.

Послужильцы загоготали:

— Мужиков воевода не приглашал. С посконной рожей в красные ряды не суйся. Ступай-ка восвояси, старый пень.

Иван Осипович, качая головой, посмотрел на послужильцев. Молодые, дюжие, дерзкие. Вот и он когда-то был таким. И как же давно это было! «Старый пень». Стрелой пролетели годы.

— Зря усмехаетесь, ребятушки. И вам старости не избежать. Восвояси я не пойду. Доложите воеводе, что к нему пришел попрощаться бывший его послужилец, Иван Сусанин.

— А сказывал «крестьянин». Завираешься, дед. Из мужичья в послужильцы не берут. Ступай прочь, тебе говорят!

— И не подумаю.

— Какой же ты упертый. Силой прогоним!

Но тут на крыльцо спустился старший послужилец Сеитова, молвил:

— Лазунка! Велено тебе ехать до губного старосты. Воевода кличет.

— Мигом, Лукьян Петрович!

Лазунка побежал к конюшне, а оставшийся послужилец указал рукой на просителя.

— Какой-то странный старик, Лукьян Петрович. До воеводы домогается.

Пришлось Сусанину вновь изложить свою просьбу. Лукьян хмыкнул и пожал плечами.

— Ты уж доложи, мил человек.

Лукьян, так и ничего не сказав, поднялся в воеводские покои. Иван Осипович удрученно вздохнул.

«Тяжко мужику пробиться к господам. Взашей сыромятную душу гонят».

А на крыльцо быстрым шагом спустился Третьяк Федорович. Зорко глянул на старика и, глазам своим не веря, произнес:

— Бог ты мой!.. Друже!

— Признал-таки, Третьяк Федорыч.

Сеитов стиснул Сусанина в своих объятиях.

— Что годы делают!.. А ну пойдем, друже, в мои покои.

На глазах изумленного послужильца, воевода обнял «крестьянина» за плечи и повел в терем. Вот те и «старый пень!».

Третьяк был искренне рад встрече с Сусаниным. Сколь лет миновало, но он его не забывал, памятуя и поездку с ним в Москву, и помощь его супруге Полине, да и все его добрые дела, кои никогда не изглаживаться из памяти.

Сеитов всегда вспоминался Сусанину молодым, а сейчас его обнимал рослый, седовласый старик, коему не менее шести десятков, но все еще крепкотелому и уверенному в поступи. А голос и вовсе не изменился.

Третьяк усадил Сусанина в кресло, налил в чарки вина.

— Давай-ка вспомним нашу молодость, друже… А теперь рассказывай.

Иван Осипович, понимая, что у воеводы дел не в проворот, весьма коротко поведал о своей жизни, а затем спросил:

— Сам-то как, Третьяк Федорыч? И все ли, слава Богу, с Полиной?

— Во многих городах на воеводстве сидел, и вот опять царю пригодился. Супруга моя жива и здорова. Принесла мне трех сыновей и дочь. Ныне и вовсе богатый — пятеро внуков. Только бы покойно старость доживать, друже, да вот Смута на Руси загуляла.

— Худо на Руси, Третьяк Федорыч.

В покои вошел Лукьян, доложил:

— Все приглашенные собрались на совет, воевода.

— Сейчас буду… Давай прощаться, друже. Свел-таки нас Господь.

Тепло распрощались бывший послужилец и воевода.

Возок, в сопровождении пятерых конных оружных послужильцев и Ивана Сусанина, двигался по Ярославской дороге. Миновали Шепецкий ям [197] Шепецкий ям — в актах Спасского монастыря Ярославля о возникновении ямских слобод говорится: «В Ростове да в Ростовском уезде на Шепецком яму (с. Шопша), да в Ярославле да в Ярославском уезде на Вокшерском яму писати и строити ямские слободы». . Не доезжая верст десять до Ярославля, возок настигли четверо всадников, крикнули вознице: