Валерий Замыслов - Иван Сусанин

— Никак, не снедали?

— Не успели, барин.

— Ну, тогда поступим по русскому обычаю: напои, накорми, затем вестей расспроси… Фалей! Укажи подавать на стол. Питий и яств не жалеть!

Тиун-приказчик пожал плечами и застыл столбом. С чего бы это Федор Иваныч расщедрился?

— Оглох, Фалей? Стрелой в поварню лети!

Никогда еще семья Оськи так изобильно не стольничала. Ну и барин, на славу угостил!

Оська захмелел от ядреного ячменного пива и крепкого ставленого меда, и жизнь ему показалась такой отрадной, что готов был в пляс пойти.

Сусанна чарку лишь пригубила: отроду хмельного во рту не держала, и не переставала диву даваться. Вкупе с сирым людом сам барин сидит, а два прислужника в малиновых кафтанах только успевают подносы ставить. Чудно! Вон и Ванятка удивляется.

А Федор Иванович всё отдавал приказы:

— Ты, Фалей, о лошаденке озаботься. Тоже с дальней дороги. Заведи в конюшню. Овса вволю, теплой попоной прикрой, за пожитками пригляни. Не хлопай глазами, проворь!

Затем Годунов велел проводить Сусанну и Ванятку в горницу.

— Пусть отдохнут, а мы малость с Оськой потолкуем. Давай-ка еще по чарочке.

— Благодарствую, барин. Век твоих щедрот не забуду, — заплетающим языком произнес Оська.

— Коль захочешь, завалю тебя щедротами. Я — милостив. Избу тебе выделю, доброй землицы нарежу, жита на посев подкину, на два года от барщины избавлю. Вольготно заживешь, Оська.

Оська бухнулся на колени.

— Дык, мне лучшего барина и не сыскать, милостивец!

— Фалей! Неси бумагу. Рядную грамоту будем писать. Горазд в грамоте?

— Господь не упремудрил, милостивец.

— Не велика беда. Крестиком подпишешь.

«Добрая» изба оказалась «курной» [15] Курная изба — отапливаемая печью, не имеющей трубы. и ветхой. Покосилась, утонула в сугробах. Бревенчатые стены настолько почернели и закоптели, словно по ним голик век не гулял. Да и дворишко для лошади выглядел убогим.

— Наградил же тебя барин хоромами. И как ты мог грамоту подписать?

— Дык…

— Назюзюкался на дармовщинку, глупендяй! — костерила непутевого муженька Сусанна.

— Барин, кажись, добрый, не проманет.

— Обещал бычка, а даст тычка. У-у!

Сусанна даже на мужа замахнулась. Села на лавку и горестно подперла ладонью голову, повязанную зимним убрусом [16] Убрус — женский головной убор, платок. . Ушли от беды, а оно тебе встречу, как репей вцепилось. Ну и муженек!

Судьба свела их тринадцать лет назад. Видная лицом Сусанна никогда и не чаяла, что ее суженым станет невзрачный Оська, но судьбу даже на кривой оглобле не объедешь.

Погожим майским вечером ехали по деревеньке трое холопов помещика Коротаева. Дерзкие, наглые, наподгуле. Подъехали к колодцу, увидели пригожую девку с бадейками, заухмылялись.

— Смачная. Прокатим, робяты!

Сусанна и глазом не успела моргнуть, как очутилась поперек седла. Холопы умчали в лесок за околицу, стянули девку с лошади и принялись охальничать. Один из холопов разорвал сарафан. При виде упругого, оголенного тела, у холопов и вовсе ударил хмель в голову.

— Полакомимся, хе!

Сусанна отчаянно выуживалась, но холопы молоды и дюжи. Где уж там вырваться?

Но тут вдруг оказался невысокий рябой парень с крепкой орясиной [17] Орясина — жердь, кол, дубина. — и давай колошматить срамников. Тех, как ветром сдуло.

— Беги домой, Сусанна!

Девка побежала, было, в избу, но тут услышала громкие крики из леска. Никак, холопы вернулись и принялись бить Оську.

Сусанна, что есть духу, кинулась на выручку. Холопы жестоко избивали парня плетьми и ногами. Девка подхватила Оськину орясину и воинственно набежала на насильников. Шибала по спинам, угрожающе восклицала:

— Мужиков кликнула! Пересчитают вам косточки!

Холопы опомнились. Мир поднимется — живым не уйдешь. Белками в седла взметнулись — и деру.

— Как ты, Оська?

Всё лицо парня было разбито, глаз не видать. С трудом выдавил:

— Ничо… Тебя не осрамили?

— Не успели, нехристи.

— Слава Богу.

— Ты молчи, Оська. Ишь, как поиздевались, ироды треклятые! Ни ногой, ни рукой не шевельнуть. Помогу тебе, бедолаге.

Обтерла кровь с лица, посидела чуток, а затем подняла парня на ноги.

— Обними меня за плечо, и пойдем полегоньку.

Оська едва ковылял, но душа его пела. Он давно заглядывался на соседскую девушку, но никаких надежд на нее не лелеял. К такой красной девице даже парни справных мужиков сватаются, а его отец — самый захудалый крестьянин, у него в сусеке даже мыши перевелись. Где уж там о Сусанне мнить? Да еще — рябой, и ростом с пенек. Не видать тебе, Оська, пригляды, как собственных ушей.

Мужики, изведав о бесчинстве холопов, направились к дворянину Коротаеву. Тот долго не выходил, наконец, чинно подошел к воротам, выслушал речи крестьян и посулил нещадно наказать повинных.

Мужики уверовали и вернулись в избы. А дворянин лишь посмеялся над смердами.

За неделю до Покрова Свадебника [18] Покров — 1 октября. дочь молвила отцу:

— Ты меня, тятенька, другой год сватаешь, но никто мне не мил.

— Других женихов у меня нет. Аль тебе прынца заморского? Так я еще ковер-самолет не смастерил.

— Далече искать не надо, тятенька. Я за Оську пойду.

Матвей аж рот раззявил.

— Умишком помешалась, дочка. Самого неказистого парня предпочла!

— С лица не воду пить. Он добрый и работящий, и меня от сраму спас.

— На Оську благословения не дам!

— Тогда в вековухах останусь! И слово мое крепкое, тятенька.

— Да уж ведаю твой норов.

День кумекал Матвей, другой, а на третий пошел к соседу.

Пока был жив отец, Сусанна и блаженный от счастья Оська беды не ведали. А когда Матвея на рубке барского леса древом на смерть пришибло, начались всякие напасти. Вскоре мать Богу душу отдала, первенец Мишутка в пруду утонул, а затем и корова пала. Остались молодые, чуть ли не у разбитого корыта.

Вскоре Ванятка народился. Многие дела легли на плечи Оськи. Он усердствовал до седьмого поту, но силенок его не хватало. Маломощным был Оська. Другой мужик за час управится, а Оське и дня мало. И тогда, забыв про ухваты и зыбку, оставив избу на старенькую тещу, Сусанна сама за дела принялась. И на соху налегла, и за литовку [19] Литовка — коса. схватилась… Всё-то у ней ладилось. А когда Ванятка подрос и он стал заправским помощником. Чуть стало полегче. Зато господа-баре наседали, старясь выжать из крестьян все соки. Только Юрьевым днем и спасались…

Кое-как пережили зиму, а как нагрянул Егорий Вешний [20] Егорий Вешний — 23 апреля. «На Егория запахивают пашню». , тиун в избу.

— Надо бы, Оська, на барской пашне подсобить.